Виктор пелевин все о нем. Смотреть что такое "Пелевин, Виктор Олегович" в других словарях
Книга «Искусство легких касаний» Виктора Пелевина увидела свет с некоторым опережением обычного для этого писателя ежегодного графика. В нее вошли короткая повесть, длинная повесть и рассказ, и каждый из текстов уже стяжал свою долю восторгов и упреков, как, впрочем, и книга в целом. Однако, как полагает Михаил Пророков, читают Виктора Пелевина не за то, что он раз за разом бьет рекорды художественного совершенства (не рискуя сильно ошибиться, можно сказать, что со времен «Чапаева и Пустоты» совершенство вообще перестало его заботить), а просто за то, что, как лаконично сформулировало выпустившее книгу издательство, он «единственный и неповторимый». Примерно как iPhone, прославленный в его позапрошлом романе: чтобы удержаться от покупки очередного, надо было не покупать десять предыдущих, а купил - так что уж теперь.
Четыре друга отправляются в отпуск побродить по горам. В первый же вечер, только выбравшись из такси, они встречают длинноволосого седобородого велосипедиста, поющего по-французски о том, что ему было бы незачем жить, если бы кто-то не существовал. Вскоре судьба сведет их еще раз, и в прогулку по горам они отправятся вместе.
Так начинается «Иакинф» - первая повесть из трех, составивших новую книгу Виктора Пелевина. Дальше потянутся пейзажи один удивительнее другого, путешественники заспорят о вечном: кто создал горы? боги? с какой целью? не с той ли, с которой египетские фараоны строили пирамиды? «Размеры и древность этих надгробий указывали на безмерное величие покойных. С другой стороны, божественных пирамид было столько, что из-за одного их количества боги казались не особо долговечным народцем». Еще дальше выяснится, что по крайней мере один из богов выжил и обретается где-то неподалеку.
Лишая своих критиков удовольствия полагать, что от их суждений судьба книги хоть в какой-то мере зависит, Виктор Пелевин оставляет им другую, более возвышенную радость: раз за разом пытаться уяснить, о чем он все-таки пишет. И почему и критиков, и читателей так влечет к автору, не слишком озабоченному ни жизненностью, ни художественностью, ни сюжетосложением, ни даже качеством шуток (с каждым текстом грань между стебом и брюзжанием у автора «Хрустального мира» и «Дня бульдозериста» делается все тоньше).
«Иакинф» в этом большой помощи не окажет: слишком уж он напоминает давние «Кормление крокодила Хуфу» и «Тхагов», разве что герои в нем чуть менее несимпатичные. Последний рассказ, «Столыпин», служит изящным послесловием к прошлогодним «Тайным видам на гору Фудзи», только герои-олигархи на сей раз истолковывают устройство мироздания не друг другу, а зэкам, следующим по этапу. Так что вся надежда на собственно «Искусство легких касаний» - так называется вторая, самая большая и концептуальная повесть сборника. Ее главный герой с фамилией, напоминающей о довольно известном, а в узких кругах и культовом сетевом литераторе, расследует запутанное дело, связанное с деятельностью его соседа по даче, генерала ФСБ и вообще довольно загадочной личности. Постепенно выясняется, что по долгу службы генерал Изюмин занимался химерами. Правда, в отчетности фигурировал термин «химема», но между собой его генерал и его подчиненные не употребляли, прекрасно сознавая, что истоки дела, им порученного, идут от тех самых, древних, на Нотр-Даме изображенных химер. А также горгулий (Пелевин предпочитает говорить «гаргойли») - но создать горгулью человеку не под силу. Зато он может творить химер - а с некоторых пор этого вполне достаточно. И тут опять возникает мотив смерти бога.
«Что, собственно, имел в виду Ницше, когда изрек свое знаменитое „Бог умер“?.. Ницше хотел сказать, что небесная музыка стихла. Божественный орга?н, воплощенный, в частности, в готическом соборе, умолк. В мир перестали спускаться сущности с высших планов, несущие в себе небесную волю. В него прекратили слетаться даже гаргойли зла, направленные Врагом. Наше измерение как бы временно исчезло для Неба - и „свято место“, не могущее быть пустым, стали занимать химеры». Химеры в отличие от горгулий создаются не Богом, желающим сообщить человеку свою волю, а человеком - но воспринимаются как божественное повеление. Или как зов времени, категорический императив гуманности и прогресса. Можно сказать и так: они тоже служат божественными глашатаями, но их бог - тот, которому поклоняются последние несколько сотен лет и который предпочитает не открывать себя, а работать исключительно через своих адептов. Имя ему - Разум, и в середине 1790-х во Франции ему даже посвящали храмы и служили мессы, но после этого он вновь ушел в тень и с тех пор действует лишь оттуда.
Искушенные читатели уже догадались: Пелевин опять про то, что надо держать ум в пустоте, а ухо востро и не верить никому, кроме тибетских монахов (да и тем лучше тоже не верить). Да, можно сказать, что «Искусство легких касаний» представляет собой исполнение любимых пелевинских песен на мотив «Операции „Burning Bush“» - так называлась вошедшая в «Ананасную воду для прекрасной дамы» повесть о скромном преподавателе по фамилии Левитан, волею ФСБ вынужденном работать сперва гласом Божиим для американского президента, а затем и голосом дьявола - для российского. В «Искусстве...» тоже воюют спецслужбы, но вместо запрятанных где-то в голове дикторов они используют химер - поветрия, моды, идеологии, в общем, эманации Zeitgeist, того самого Разума в его актуальной ипостаси - он же, в сущности, Кронос, бог-время (и здесь вторая повесть отлично зарифмовывается с первой).
Но только это не про то, как не дать себя облапошить. Чемпион континента по скепсису, Пелевин не жалует героев-скептиков. Чрезмерно продвинутые в области иллюзионизма персонажи истории про крокодила Хуфу так уверенно раскрывали секреты нищего фокусника, что загремели на много тысяч лет строить египетскую пирамиду. Если сон разума, как напоминает Виктор Пелевин в новой книге (снабженной, к слову, иллюстрациями-репродукциями Гойи и Рембрандта), рождает чудовищ-химер, то сам разум - не бог, а человеческая способность сознавать, понимать и выдумывать - способен одарять своего владельца множеством радостей, восторгов и озарений («мыслящий человеческий ум, который подвергает все сомнению - тоже один из ангелов», как было сказано в той же «Операции „Burning Bush“»). Все, что от него требуется,- слушать, внимать, ждать, удивляться, не лезть вперед, не выпячивать себя, не брать на себя слишком много.
И здесь писатель Пелевин оказывается в положении того самого фокусника из рассказа про крокодила. Он виртуозно создает иллюзии, которые могли бы развлекать и поучать неискушенных, но авангард его поклонников составляют как раз те, кто слишком искушены. Он, учившийся у Стругацких, умеет ставить мысленные эксперименты любой сложности и бесстрашно доводить их до конца, но эти эксперименты мало кому что-нибудь доказывают. Он одарен талантом исчерпывающе точного слова (что в большой мере и объясняет его невнимание к сюжету - главные события у него происходят не в физическом мире, а в лексико-семантическом), но в отличие от читателей Стругацких читатели Пелевина - те из них, которые задают тон в обсуждении его книг,- не технари, а гуманитарии. То есть люди, которые знают все про слова, но не понимают их смысла.
Что ж, если верить генералу Изюмину, самые мощные химеры, уже внедренные в сознание потенциального противника, до времени дремлют, а запускаются триггерами - кодовыми фразами, не имеющими видимого отношения к делу, а зачастую и могущими казаться бессмысленными. Пелевин плохо поддается расшифровке, хотя вроде бы ничего особо и не зашифровывает - это минус. Но Пелевина продолжают читать - и это плюс. Может, потому он и пишет в год по книге - кормит химеру, которая однажды, неизвестно от каких его слов, пробудится и скажет нам, что делать.
Что читать: эти новинки обсуждают все
17-й роман Пелевина разделен на три части: в первом эпизоде четверо друзей отправляются на отдых, где встречают загадочного старца, во второй части Пелевин пересказывает сюжет книги некоего К.П. Голгофского, а финал стал своеобразным продолжением предыдущего романа Пелевина «Тайные виды на гору Фудзи». «Искусство» вышло совсем недавно, но уже стало самой продаваемой книгой сезона. Если тебя не пугают по-настоящему длинные диалоги (по несколько страниц) - welcome.
Читать полностьюКниги, которые вам понравятся
Предлагаем вам стать одними из первых, кто прочтет новый роман Виктора Пелевина, - роман вышел в свет в конце августа и, судя по всему, уже стал бестселлером. Книга представляет собой сборник из трех повестей: первая рассказывает о хипстерах, кочующих по Северному Кавказу, вторая - о русских хакерах, а третья - о героях прошлогоднего романа Пелевина «Тайные виды на гору Фудзи». Если вы еще не знакомы с творчеством Пелевина, самое время это исправить. И да, не забудьте в таком случае прочитать один из самых известных романов писателя «Generation П».
Читать полностьюХимеры, уголовники и боги: обзор книги Виктора Пелевина «Искусство лёгких касаний»
В последние пять лет книги Виктора Пелевина традиционно выходят в конце лета или начале осени. Неизвестно, требование ли это издателя или сам автор захотел публиковаться чаще, но факт налицо. Если раньше один из самых продаваемых писателей России мог выпускать по одной книге раз в два-три года, то теперь каждый август или сентябрь на полках появляется его новый роман. При этом «Искусство лёгких касаний» в первую очередь порадует не поклонников монументальных и тяжёлых произведений писателя, а тех, кто скучает по его опытам в малой прозе.
И даже само название книги как бы говорит об этом. После очень перегруженного «iPhuck 10» и нарочито злободневных «Тайных видов на гору Фудзи» Пелевин возвращается к прошлому и снова экспериментирует с необычной формой подачи.
Разные истории об одном и том же Роман состоит из трёх практически не связанных друг с другом частей. Причём одна из них, которая и дала название всей книге, значительно объёмнее остальных. И именно она выглядит немного слабее, хотя автор не раз сам иронизирует на тему затянутости произведения. Две остальных по форме подачи больше напоминают рассказы Пелевина ещё из девяностых. Ну а сюжеты тут традиционные для большинства работ писателя. В них есть некий неформальный гуру (это может быть хоть проводник в горах Кавказа, хоть один из заключённых в тюремном вагоне), который пытается посвятить новичков в тайны бытия.
Большая часть рассказов идёт прямой речью, а фоновое действие только дополняет её, подготавливая почву для финального твиста и делая слушателей участниками истории.
Угадать, как вывернется сюжет в финале, не слишком сложно. Но рассказы написаны не ради того, чтобы удивить читателя внезапным поворотом. Об этом он говорит практически во всех своих произведениях в последние десять лет. И кажется, что «Искусство лёгких касаний» - лишь очередная его попытка простыми словами донести до читателя идеи буддизма. Поэтому каждый раз основная мысль остаётся примерно той же, меняется лишь форма.
В новой книге Пелевин рассказывает о жертвоприношениях богу Кроносу и экстрасенсах Советского Союза. Потом находит связь между религией древнего Египта, сообществом масонов, химерами и горгульями на Соборе Парижской Богоматери, причём превращает всё это в детектив о заговоре ФСБ. А в финале и вовсе облекает историю в криминальную байку с уголовным жаргоном.
Но на самом деле в этих историях нетрудно усмотреть стандартные идеи книг Пелевина. Всё неизменно связано с ценностью времени как главного ресурса человека. Но главное - с материальностью мыслей и идей, в которые верит достаточное количество людей.
Последнему был чуть ли не полностью посвящён двухтомник «Смотритель» 2015 года. И вот теперь Пелевин с явным удовольствием вернулся к любимой теме.
Краткость - сестра... Вторая часть книги, наиболее объёмная и важная, подана довольно иронично. Здесь Пелевин снова напоминает, что любит экспериментировать с жанрами, а заодно даёт отпор всем критиками его последних работ.
Она написана в виде краткого пересказа и одновременно разбора несуществующей книги некоего К.П.Голгофского. То есть автор как бы сам пишет рецензию на собственную книгу, и показывает, что стало бы с его произведениями, если бы они создавались с оглядкой на отзывы.
Вообще Пелевин проходится по критикам чуть ли не во всех своих поздних произведениях. В последние годы его регулярно ругают за излишнюю затянутость действия и склонность к слишком подробным пересказам диалогов - особенно сильно это чувствуется в «iPhuck 10». И тогда писатель сам предлагает кратко пересказать объёмное произведение в духе современных статей-выжимок или подкастов. Он лишь упоминает, что вот здесь должно быть описание архитектуры, а здесь - подробности личных отношений. Но при этом выкидывает всю художественность, которая якобы была в книге Голгофского, сокращает диалоги и описания с 50 страниц до трёх и оставляет лишь самую суть.
В итоге получается подобие «Кода Да Винчи», только с изучением происхождения горгулий в архитектуре и одновременно разбором влияния России на мировую политику. Первое интересным образом приводит к теме развития религий и культов. А в связи с последним автор регулярно срывается на любимый им юмор на грани трэша, посвящённый толерантности, Твиттеру, новой холодной войне и прочим актуальным темам. Желание зацепить основные социальные темы чувствуется очень сильно: мелькают протесты «жёлтых жилетов» и даже пожар в Нотр-Даме. Но центром истории писатель, конечно, делает тему вмешательства России в выборы США.
Но всё же, несмотря на ироничность подачи, центральная часть книги кажется немного затянутой. Возможно, лишь потому, что до и после неё идут значительно более лаконичные и короткие произведения, где почти те же мысли поданы намного компактней, а потому насыщенней.
Пелевин в последние годы всё больше связывает свои произведения друг с другом. В «Искусстве лёгких касаний» нетрудно заметить прямые отсылки к «Шлему ужаса» и то ли развитие, то ли критику мифологии «Empire V», а последняя часть с заголовком «Столыпин» и вовсе неожиданно пересекается с одним из недавних его произведений.
Во всём этом есть некая злонамеренность. В новой книге Пелевин показывает сходство обрядов во многих религиях и культах, подчёркивая цикличность и однообразность мировой истории. Именно поэтому автор и не скрывает, что все его книги примерно об одном и том же, просто каждый раз в духе нового времени. И по этой же причине три вроде бы несвязанные части романа вполне складываются в единую картинку.
Но всё же в последние годы за самоиронией начинает всё больше проглядывать излишняя рефлексия и желание соответствовать повестке дня. Именно поэтому короткие рассказы из этой книги читать легче, в них Пелевин не пытается ухватиться за актуальность и рассмешить злободневной шуткой. Он пишет о том, что важно во все времена, а это у него получается просто отлично.
Читать полностьюПелевин представил новую версию Вселенной
Книга Виктора Пелевина «Искусство лёгких касаний» состоит из двух рассказов («Иакинф» и «Столыпин») и повести-трактата, давшей название всему сборнику. Как всегда, сочинение автора предлагает ответ на вопрос, когда-то заданный Фёдором Павловичем Карамазовым своему сыну Ивану: «Кто же это так смеётся над человеком?» Конечно, и писатель доподлинно этого не знает - но он хоть пытается обнаружить гада!
ЧЕТВЕРО молодых людей путешествуют по горам с причудником-проводником по имени Иакинф. Речь, разумеется, он затевает о главном - что за боги правят миром. Рассказывает, как в юности его, притворявшегося по моде времени экстрасенсом, привёл в тайное место некий посвящённый и разъяснил, что бог Кронос (он же Сатурн и он же Баал) никуда не исчез из жизни человечества. И та картина, что-де «новые боги отжали мир и загнали старых богов под шконку», принципиально неверна. Кронос, властелин времени, по- прежнему принимает жертвы, держась в тени. А время - это всё, что есть у человека. «Что мы вообще можем? Немного побегаем, поторгуем своей юностью, нагадим на тех, кто был раньше, - а потом начнут гадить на нас и понемногу спишут... Незаметно сожрут. Итак цикл за циклом».
Что наверху, что внизу существует иерархия власти. «Есть местное начальство, есть центральное, есть международные центры силы... есть авторитетные пацаны. Люди шепчутся, что есть мировое правительство, которое всё решает, но его никто не видел. Вот и во Вселенной, наверное, так же...»
В повести-трактате «Искусство лёгких касаний» автор меняет маску рассказчика, хотя мы слышим всё тот же знакомый тридцать лет голос остроумца, интеллектуала, образованного шута-болтуна. Решившего найти корень зла человеческой жизни и рассказать об этом, развлекая читателя, - то бишь голос самого Пелевина. На этот раз он якобы пересказывает в сокращении объёмный труд историка и философа Голгофского. Этот философ был поражён загадочным отравлением своего соседа по даче, генерала Изюмова, и, стремясь найти причину столь странного поворота в судьбе вроде бы мирного старичка, раскручивает цепь расследования. Генерал не просто чай пил в халате. Он был прикосновенен к главной тайне истории цивилизации.
Поворотный пункт - конец Средневековья, когда прекращается прямая связь человека с Богом через посредников (в старину их называли ангелами и вестниками, Пелевин именует «гаргойлями»). Вместо них приходит опять-таки двурогий господин, тот же самый Сатурн-Баал-Кронос, но называет он себя - Разум. Человечество начинает усиленно поклоняться Разуму (во время Французской революции 1789 года реально был учреждён такой культ). А конкретно управляет этот мнимый Разум с помощью химер.
Химера подменила собой прежних вестников. «Некоторым феноменам сознания, известным как „общественное мнение“, „новые веяния“, „гул времени“, - соответствуют незримые и бестелесные в обыденном смысле сущности, которые проявляют себя в нашей жизни именно через то, что ветер времени начинает гудеть по-новому... это и есть знаменитый дух эпохи». То есть человек принимает за свои убеждения и мнения внушения химер. Чем большее количество голов инфицировано так называемым «общественным мнением», той или иной идеологией - тем крепче дух времени и тем мощнее становится Разум-Кронос.
Перемещаясь то в Калининград, то в Голландию, то в Париж, то в Сухуми и находя всё новых свидетелей жизни и деятельности генерала Изюмова, наш Голгофский понимает, что старичок сей управлял секретной конторой нашего ГРУ, которая и занималась сложным производством этих химер. Направленных на Америку. И всё, что случилось с Америкой за последние 20 лет, - дело генерала Изюмова, значительно облегчившееся с появлением социальных сетей. Теперь запусти словесный код в твиттер - и химера начинает мгновенно отрастать и жиреть.
Цель - сокрушить Америку. Но генерал понимал, что «с такими здоровыми и вменяемыми людьми, которыми были американцы конца двадцатого века, проделать подобное будет сложно. Поэтому его задачей было разрушить то главное, что делало Америку Америкой, - ясный, рациональный и свободный американский ум. В идеале он хотел превратить США в такое же тупое и лживое общество, каким был Советский Союз семидесятых... создать омерзительную и душную атмосферу лицемерия, страха и лжи...». И лаборатория генерала Изюмова разработала и запустила в американское общество всю систему его нынешних химер - политкорректность, политику индентичностей, гендерную шизу и левый активизм.
Однако стала прилетать ответка - вредоносные химеры, изобретённые в отечестве, стали возвращаться обратно и заражать понемногу и русское общество. Это недоумки-прогрессоры воображают, что они следуют своим убеждениям, а на самом деле их вялым умишком правят химеры, запущенные в Америку генералом Изюмовым!
В результате глобального столкновения химер (и американцы ведь изобретают свои, запуская их через наш сегмент соцсетей) мир окончательно рискует превратиться в... слово из 4 букв, первая «ж».
«Мне не слишком охота жить, - печалится историк Голгофский, - в этой эпохальной ж..., ибо что есть ж... в научном смысле? Ж... есть то, что нельзя пройти насквозь, отрезок пути, который придётся перематывать назад, и чем глубже уходит в неё наш голубой вагон (а хоть бы и бронепоезд - толку-то что?), тем дольше потом придётся пятиться к свету, что был когда-то в конце тоннеля... а в конце этой ж... никакого света нет».
Пелевин как крупнейший демонолог нашего времени в разработке ответа на вопрос «кто же это так смеётся над человеком?» достиг несомненных высот. Толку от этого никакого. Люди оболванены напрочь - и воображают себя прогрессивными и мыслящими, будучи крошечными винтиками демонического механизма. Отечественные события нынешнего августа-сентября (надеюсь, они попадут в новый роман Пелевина) - объёмная иллюстрация массового психоза сознаний, отравленных химерами. Притом кто именно манипулирует - уже не разберёшь, демоны перессорились, а ГРУ и ЦРУ слились, аннигилировались и снова активировались, но уже решительно непонятно, в чью пользу.
А разум - не хитрый и лживый бог-демон, который явился править человечеством, похитив его имя, - но подлинный разум, он в силах вынуть мир из слова на букву «ж»?
Это вряд ли - как говаривал красноармеец Сухов. Но по крайней мере пока мы думаем своей головой, а не корчимся в массовых психозах, какую «прогрессивную и гуманную» личину они бы ни надевали, мы возвращаем себе своё человеческое достоинство. Это я к тому, что Виктор Пелевин - молодец: не участвует он в плясках химер.
Его вам не провести, демоны. Он вас узрит, догонит, опишет, снова догонит и классифицирует!
Читать полностьюИскусство легких проклятий «Огонек» прочел новый роман Виктора Пелевина
Вышла новая книга Виктора Пелевина «Искусство легких касаний». Обозревателю «Огонька» она, впрочем, не показалась легкой - скорее напомнила монументальную фреску о человеческих страданиях.
Форма трехчастная. В первом рассказе четверо беспечных туристов и проводник отправляются в горы в районе Нальчика. Брокер, говорящая голова в телевизоре, хозяин фирмы по установке пластиковых окон (дрянных), социальный философ. Идти пять дней, проводник со странным именем Иакинф каждый вечер рассказывает им собственную историю инициации. Добром дело явно не кончится. В конце явится нечто яркое и беспощадное, что не оставит от маленьких носителей корпоративного зла даже следов. В следующей части Пелевин выступает в роли пересказчика многостраничного произведения философа и историка К.П. Голгофского, за которым угадывается Проханов; от каменных химер погоревшего Нотр-Дама до химер ноосферных и медийных. Наконец, третья новелла - о том, как мрачную атмосферу арестантского вагона используют для того, чтобы заново ощутить радость жизни.
Книга напоминает складень, с двумя малыми дверцами по бокам и массивной доской посередине. В левой части описан обряд жертвоприношения: современные люди добровольно приносят себя в жертву, даже не замечая этого. Понимая собственную ничтожность перед лицом вечности, они бессознательно стремятся к самоуничтожению; из пустоты и выйдет пустота. В центре - массивная история человеческого страдания, от древности до наших дней - и попытки поставить страдание на службу человечеству. А справа - короткое поучение о том, как извлекать из страдания необычного рода удовольствие.
Пелевин - непревзойденный мастер рассказа, новеллы, вещицы; они легки, буквально парят, непонятно, на чем держатся (подобно арестантскому вагону в рассказе «Столыпин»). Говорят, есть Пелевин ранний, есть поздний - это не совсем точно. Есть Пелевин короткий и есть - длинный. За «коротким» чувствуется сосредоточенный мастер, который творит одним усилием мысли. Именно потому, что вселенную нужно обустроить за семь дней, ничего лишнего в ней нет, никакие вторжения из внешнего мира не мешают судьбе рассказа (хотелось бы обойтись без спойлеров, но рассказ «Столыпин» - самый сильный и смелый: по сути, он бросает вызов устоявшимся криминальным понятиям). А вот за «длинным» Пелевиным стоит мастеровой, который делает большую вещь на заказ: чтобы довести до нужного объема, приходится наполнять медийным «белым шумом» (то есть конспирологией, которая теперь на каждом шагу).
В целом перед нами - школьный трюк о переходе одной энергии в другую: страдания в наслаждение и обратно (несложно догадаться, что автор и сам придерживается концепции «без страдания нет счастья»). Но теперь вопрос стоит так: а куда, собственно, девается страдание, миллиарды кубометров человеческих страданий за всю долгую историю? Ведь оно не может исчезнуть бесследно? А если страдание неизбежно - должен же в этом быть какой-то смысл, для чего-то же оно «нужно»? Когда ты ставишь вопрос о «смысле страдания», перед тобой неизбежно возникает проекция высшего порядка. Размышляющий так автоматически начинает смотреть на мир с точки зрения «высшего разума». Как пишет Пелевин, когда доехал до шлагбаумов, труднее выбирать варианты объезда: вместе с концепцией высшего разума ты автоматически должен принять и концепцию о ничтожности единичной человеческой личности. Что «человек сам по себе ничего не значит», что он всегда заложник чьей-то воли (поразительно, но, например, Владимиру Сорокину в его антиутопиях совершенно не нужен «высший смысл» в качестве костыля: все безобразия творят сами люди, которые находят удовольствие в насилии, в причинении боли другим). Концепция «высшего замысла» популярна сегодня и в России (в этом смысле Пелевин - яркий выразитель общественного настроения). Не сами люди в чем-то виновны или за что-то ответственны - за все отвечает этот самый «высший замысел». Однако видеть «высший смысл», например, в известных нам массовых человеческих катастрофах ХХ века - опасная грань; так недалеко и до оправдания чудовищных злодеяний. Пелевин хорошо это чувствует и поэтому, несмотря на весь свой духовный структурализм, умело объезжает опасные аналогии.
Писать рецензию на Пелевина в привычном виде бессмысленно, потому что он давно уже - «сам себе рецензия» (в новой книге он как раз пишет «либеральную рецензию» на самого себя, отнимая последнюю краюху у критика). Но из произведения нужно улавливать не сюжет, а свет и звук, учил нас еще Морис Бланшо. Спустя 30 лет более или менее понятно, кем (и чем) является Пелевин для русской культуры.
У последнего советского поколения (самый преданный читатель Пелевина) остались от прошлого лишь зарубки, метки в бессознательном - часто в виде навязчивых слов или песен, цитат из фильмов. Но они очень сильны - как любые первые впечатления. Поступим по методу Пелевина, возьмем совершено типичную вещь, которая крутится в голове, ну вот хотя бы песню «Притяжение земли», с припевом «мы - дети Галактики», поет Лев Лещенко. Песня написана в 1978 году - самый пик брежневизма, но уже и начало его заката. В сущности, совершенно гуманистический и универсальный текст, безо всякой идеологии.
Но стоит ее послушать сейчас - как и любое советское -как в голове тотчас начинает звучать чей-то другой, параллельный голос. Это можно назвать диверсией сознания (у Пелевина есть, кстати, повесть, буквально реализующая эту метафору,- «Операция „Burning Bush“», 2010). Этот голос умно и зло начинает шутить, смеяться над каждой строчкой песни, словно передразнивая ее, и все очарование золотого брежневизма рассыпается, и становится понятно, что за каждой строчкой песни - не то что даже ложь, а просто пустота. Что это за голос? Этот «внутренний голос» и есть Пелевин. Точнее даже так - «пелевин». Это можно назвать голосом рассудка, критики, но этого мало; он словно бы говорит от лица целой философии. Пелевин подарил нам язык для деконструкции, для высмеивания идеологических утопий (рецензент, например, помнит, как буквально перестал быть советским человеком, прочитав первый роман Пелевина «Омон Ра», за что всегда ему будет благодарен).
Можно, конечно, найти неофициальные литературные корни Пелевина, но, в сущности, он первый (и почти единственный) именно постсоветский писатель. Подобно древним богам, он «родил сам себя» - из ничего, из золы и грязи. В самом основании «пелевина» лежит не смеховая культура Рабле, не карнавал Бахтина или что-то еще шибко культурное. Язык Пелевина «родился» от детских садистских стишков («девочка в поле гранату нашла» и т.д.), страшных пионерских рассказов на ночь - про черную «Волгу» с надписью ССД (смерть советским детям). Эти заряженные большим цинизмом вещи, как сегодня считается, были народным антидотом против приторного соцреализма, мертвых догм, как и анекдоты про Чапаева или Штирлица. Их разрушительная энергия оказалась очень сильной - в силу их абсолютной антикультурности и даже аморальности, но ничего, кроме разрушения, они не могли породить. "Я сам разжег огонь, который выжег меня изнутри. Я ушел от закона, но так не дошел до любви«,- это написал БГ в 1988 году, и то же примерно можно сказать о самом Пелевине.
Пелевин стал разрушителем не просто советских утопий, а любых утопий вообще, пусть бы даже они были в сто раз человечнее, чем тоталитарные. Ведь если признать, что есть какие-то «хорошие утопии», это ставит крест на всем его писательском замысле, концепции. А на это он пойти не может (как и любой писатель - трудно отказаться от претензий на универсальность). И если в ранних его вещах какая-то «надежда» на человека проскальзывала, то с тех пор Пелевин сознательно изгоняет даже намеки на эту надежду. Именно поэтому часть своего дара он обращает в каждом романе на ритуальные проклятия современному миру - с его верой в улучшение человека, в толерантность, феминизм и реновацию. В этом смысле Пелевин обречен создавать и далее мрачные фрески о человеке, который зависим от высших воль и сил, от борьбы спецслужб или эшелонов высшего разума. В каком-то смысле Пелевин описывает самого себя - он ничего не может сделать против собственной писательской стратегии. Ну и против ветра, как гласит народная мудрость, тоже - какой смысл. Пелевин будет побежден, когда кто-то предложит другой миф - обладающий такой тоже мощной энергией, но при том способный «поверить в человека», поставить его в центр вселенной. Современная русская литература, однако, в человека подчеркнуто не верит, считая его «заложником истории», и в этом смысле она вся похожа. Похожа на Пелевина.
Читать полностьюВиктор Олегович Пелевин (22 ноября 1962, Москва) — русский писатель, автор культовых романов 1990-х годов: «Омон Ра», «Чапаев и Пустота» и «Generation „П“». Лауреат многочисленных литературных премий, среди которых «Малый Букер» (1993) и «Национальный бестселлер» (2004).
В 1979 году Виктор Пелевин окончил среднюю английскую спецшколу № 31. После школы поступил в Московский энергетический институт (МЭИ) на факультет электрификации и автоматизации промышленности и транспорта, который окончил в 1985 году. В апреле того же года Пелевин был принят на должность инженера кафедры электрического транспорта МЭИ.
В 1987 Пелевин поступил в очную аспирантуру МЭИ, в которой проучился до 1989 года (диссертацию, посвященную проекту электропривода городского троллейбуса с асинхронным двигателем, не защищал).
В 1989 году Пелевин поступил в Литературный институт им. Горького, на заочное отделение (семинар прозы Михаила Лобанова). Однако и здесь он проучился недолго: в 1991 году его отчислили с формулировкой «за отрыв от института» (сам Пелевин говорил, что его отчислили с формулировкой «как утратившего связь» с вузом«). По признанию самого писателя, учёба в Литературном институте ничего ему не дала.
С 1989 по 1990 год Пелевин работал штатным корреспондентом журнала «Face to Face». Кроме того, в 1989 году он стал работать в журнале «Наука и религия», где готовил публикации по восточному мистицизму. В том же году в «Науке и религии» был опубликован рассказ Пелевина «Колдун Игнат и люди» (в Интернете можно найти также информацию, что первый рассказ писателя был опубликован в журнале «Химия и жизнь» и назывался «Дед Игнат и люди»).
В 1991 году Пелевин выпустил первый сборник рассказов «Синий фонарь». Сначала книга не была замечена критиками, однако спустя два года Пелевин получил за неё Малую букеровскую премию, а в 1994 году — премии «Интерпресскон» и «Золотая улитка».
В 1996 году в «Знамени» был опубликован роман Пелевина «Чапаев и Пустота». Критики говорили о нём как о первом в России «дзен-буддистском» романе, сам же писатель называл это своё произведение «первым романом, действие которого происходит в абсолютной пустоте». Роман получил премию «Странник-97», а в 2001 году вошёл в шорт-лист самой большой в мире литературной премии International Impac Dublin Literary Awards.
Книги Пелевина переведены на все главные мировые языки, включая японский и китайский. Пьесы по его рассказам с успехом идут в театрах Москвы, Лондона и Парижа.
French Magazine включил Виктора Пелевина в список 1000 самых значимых современных деятелей мировой культуры (Россия в этом списке, кроме Пелевина, представлена также кинорежиссером Сокуровым).
Книги (14)
Empire V. Ампир В. Повесть о настоящем сверхчеловеке
Главный герой - девятнадцатилетний Роман Шторкин - стал вампиром, получил божественное имя Рама Второй и приступил к изучению главных вампирических наук - гламура и дискурса. Их сущностью является маскировка и контроль - и, как следствие, власть…
Прочитав этот фантастический, философский, временами юмористичный и афористичный роман, вы узнаете всю правду о сотворении и законах нашего мира, которую «писал Рама Второй, друг Иштар, начальник гламура и дискурса, комаринский мужик и бог денег с дубовыми крыльями».
Бэтман Аполло
Посвящается моим друзьям и сверстникам, поколению русских вампиров 1750-2000 гг. рождения — всем, кто вошел в эту жизнь как в приветливый ночной клуб, не зная, что приютившая нас ночь уже на исходе.
В книге действуют герои романа «Empire V», но предварительное знакомство с ним не обязательно. Вы можете начать отсюда и прочесть «Empire V» потом.
Все повести и эссе. Авторский сборник
«Все повести и эссе» Виктора Пелевина — одна из знаковых книг писателя.
По ней — как по оракулу — можно гадать о подлинном смысле нашей жизни, открывая наугад то легендарную повесть «Желтая стрела», то философскую притчу «Затворник и Шестипалый».
Благодаря герою «Принца Госплана» будущие поколения будут помнить лучшую компьютерную игру девяностых «Принц Персии», и тут же, погружаясь в мифы и практики оборотней, наши потомки будут затаив дыхание читать повесть «Проблема верволка в Средней полосе».
В этой книге есть все, за что любят Пелевина. Сила и знание, дерзкое остроумие и тонкая самоирония, увлекательные сюжеты на стыке реальности и потусторонности, стиль, узнаваемый с первых же строчек, где каждое слово — на вес золота.
Все рассказы (Сборник)
В сборник вошли произведения:
Спи
. Колдун Игнат и люди
. Спи
. Вести из Непала
. Девятый сон Веры Павловны
. Синий фонарь
. СССР Тайшоу Чжуань
. Мардонги
. Жизнь и приключения сарая номер XII
Миттельшпиль
. Онтология детства
. Встроенный напоминатель
. Водонапорная башня
. Миттельшпиль
. Ухряб
Память огненных лет
. Музыка со столба
. Откровение Крегера (комплект документации)
. Оружие возмездия
. Реконструктор (Об исследованиях П. Стецюка)
. Хрустальный мир
Ника
. Происхождение видов
. Бубен верхнего мира
. Иван Кублаханов
. Бубен нижнего мира (Зеленая коробочка)
. Тарзанка
. Ника
Греческий вариант
. Зигмунд в кафе
. Краткая история пэйнтбола в Москве
. Греческий вариант
. Нижняя тундра
. Святочный киберпанк, или Рождественская ночь-117.DIR
. Time out
Фокус-группа
. Свет горизонта
. Фокус-группа
. Запись о поиске ветра
. Гость на празднике Бон
. Акико
Жизнь насекомых
Головокружительная фантасмагория с переброской из одной причудливой реальности в другую и сменой масок персонажей именно в те моменты, когда читатель ожидает этого меньше всего… Но так ли уж условны эти яркие маски и что кроется под гротеском? Читайте и решайте сами.
Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами
Как известно, сложное международное положение нашей страны объясняется острым конфликтом российского руководства с мировым масонством.
Но мало кому понятны корни этого противостояния, его финансовая подоплека и оккультный смысл. Гибридный роман В. Пелевина срывает покровы молчания с этой тайны, попутно разъясняя в простой и доступной форме главные вопросы мировой политики, экономики, культуры и антропогенеза.
В центре повествования — три поколения дворянской семьи Можайских, служащие Отчизне в XIX, XX и XXI веках.
Пелевин Виктор. Рассказы
Аннотация к книге В сборник вошли следующие произведения:
1. «Акико»
2. «День бульдозериста»
3. «Девятый сон Веры Павловны»
4. «Крткая история пейнтбола в Москве»
5. «Луноход»
6. «Музыка со столба»
8. «Онтология детства»
9. «Нижняя тундра»
10. «Папахи на башнях»
11. «Миттельшпиль»
12. «Происхождение видов»
13. «Реконструктор»
14. «Затворник и Шестипалый»
15. «Жёлтая стрела»
16. «Жизнь и приключения сарая № XII»
17. «Зигмунд в кафе»
18. «Бубен нижнего мира»
19. «Бубен верхнего мира»
20. «Греческий вариант»
21. «Иван Кублаханов»
22. «Колдун Игнат и люди»
23. «Оружие возмездия»
24. «Откровение Крегера»
25. «Свет горизонта»
26. «Вести из Непала»
27. «Водонапорная башня»
28. «Проблема верволка в средней полосе»
Священная книга оборотня
«На вид мне можно дать от четырнадцати до семнадцати — ближе к четырнадцати. Мой физический облик вызывает у людей, особенно мужчин, сильные и противоречивые чувства, которые скучно описывать, да и нет нужды — «Лолиту» в наше время читали даже лолиты. Эти чувства меня и кормят. Вероятно, можно сказать, что я кормлюсь мошенничеством: на самом деле я совсем не малолетка. Для удобства я определяю свой возраст в две тысячи лет — их я могу вспомнить более менее связно. Это можно считать кокетством — на самом деле мне значительно больше. Истоки моей жизни теряются очень далеко, и припомнить их так же трудно, как осветить фонариком ночное небо. Мы, лисы, не рождались, подобно людям. Мы происходим от небесного камня…» - На этом мы цитирование и закончим. Приглашаем к чтению одной из самых увлекательных и блестящих книг в истории российской литературы!
Виктор Пелевин уже много лет считается одним из самых любимых российскими интеллектуалами писателей. Если учесть почти тридцатилетнюю карьеру, то на его счету не так уж и много работ. Он обычно не спешит с изданием своих произведений, разве что в последнее время выдаёт по книге в год.
В основе его творчества лежит сочетание философии буддизма, социальной сатиры и яркого описания жизни самых обычных людей. За редким исключением, его произведения не связаны друг с другом, в них можно увидеть лишь небольшие взаимные отсылки.
Но даже при общей теме каждая книга Пелевина уникальна, а форма и подача сильно различаются. Поэтому прежде, чем взяться за чтение, лучше ознакомиться с нашим гидом по творчеству писателя.
В начале девяностых первые книги Виктора Пелевина покорили зрителей откровенной сатирой на тему развалившегося Советского Союза.
Омон Ра
Советский школьник Омон Кривомазов попадает в программу подготовки первой экспедиции на Луну. Вот только выясняется, что в советских ракетах нет никакой автоматики, все ступени отщёлкиваются вручную сидящими в них людьми, которые при этом погибают. Но страна готова пойти на такие жертвы ради того, чтобы опередить весь мир.
Пелевин открыто иронизирует над многими социальными проблемами. Под удар попадает ярый патриотизм: курсантам в лётном училище имени Маресьева отрезают ноги, а в пехотном училище имени Александра Матросова выпускников обстреливают из пулемёта, чтобы все доказывали верность родине. И одновременно автор смеётся над : вдруг и правда всеми автоматическими ракетами управляют люди. А может, и самих полётов на Луну не было вовсе.
Жизнь насекомых
На первый взгляд, это история будничной жизни обычных людей начала девяностых. Но каждый герой похож на какое-нибудь насекомое. Отец может научить сына только катить перед собой огромный шар, будто это единственная цель его жизни; легкомысленных мотыльков всё время тянет к огню; иностранный москит прилетает в нашу страну попробовать местной крови, но чуть не травится, укусив алкоголика.
В произведениях Пелевина, особенно в раннем творчестве, персонажи часто не те, кем кажутся поначалу. Люди могут оказаться курицами или героями игр. Но насекомые - одна из самых ярких его аллегорий. Ведь монотонная повседневность человека так похожа на их однообразное существование.
Концентрированная философия
Чапаев и Пустота
Молодой поэт-декадент Пётр Пустота отправляется вместе с Василием Чапаевым на фронт. Но по ночам ему снится, что он - пациент психиатрической лечебницы в России конца девяностых. А пациенту психиатрической лечебницы снится, что он - поэт-декадент в дивизии Чапаева.
Эту книгу нередко называют главной работой Пелевина. В ней он сформулировал все свои главные идеи, хотя большая часть из них (как и сама фабула книги) - переосмысление философии буддизма. Но и это ещё не всё. Если сначала прочитать «Чапаева и Пустоту», то во всех остальных произведениях Пелевина будут видеться отсылки к этой книге.
Шлем ужаса. Креатифф о Тесее и Минотавре
Все герои этой книги просыпаются в одинаковых комнатах, где, помимо простейшей мебели, есть только клавиатура и экран. И общаться друг с другом они могут только в чате. У каждого за дверью странный лабиринт, но никто из героев не может вспомнить, как он попал сюда. Или же они только так говорят, ведь собеседники не могут проверить правдивость слов друг друга - они видят только буквы на экране.
О «Шлеме ужаса» можно сказать, что это концентрированный Пелевин. Если вы хотите вкратце ознакомиться с основными темами его книг или освежить воспоминания о философии автора - лучше всего взяться за это произведение, тем более что оно написано в форме интернет-чата.
Книги для начинающих
Если кажется, что предыдущие книги слишком сложны для первого знакомства, есть несколько вариантов, с которых начать проще всего. Это вовсе не значит, что их будет неинтересно читать тем, кто уже хорошо знаком с творчеством автора. Но многие мысли в них поданы довольно простым языком и разъясняются более подробно.
Священная книга оборотня
Книга рассказывает историю любви древней лисы-оборотня по имени А Хули (имя одновременно обыгрывает перевод китайского «лисичка» и русского ругательства) и волка-оборотня Александра Серого. По древнему обычаю всех лис она должна зарабатывать на жизнь только проституцией, а он - высокопоставленный чиновник ФСБ.
Эту книгу иногда называют «„Чапаев и пустота“ для молодёжи». Действительно, несмотря на различия в сюжете, идеология в этих произведениях примерно одна, и даже пятая лапа пса, которая приводит к исчезновению всего, на что он наступит, - явный аналог глиняного пулемёта Чапаева.
Интересно, что предысторию Александра можно узнать из старого рассказа Пелевина «Проблема Верволка в средней полосе ». Также любопытно, что к роману был выпущен официальный саундтрек из песен, упомянутых в произведении. Диск продавался вместе с книгой.
Empire V
Самого обыкновенного молодого человека Романа внезапно обращают в . Вот только в жизни они сильно отличаются от тех, что показывают в кино. Теперь героя зовут Рама, и он должен изучать главные вампирские науки: гламур и дискурс. Вампиры издревле управляют людьми, используя их одновременно для питания и служения. Хотя на самом деле сосут вампиры не кровь, а баблос.
Пелевин не оставляет без внимания ни одну актуальную тему, и в этом романе он обратился к миру гламура и денег. Хоть и метафорически, через тему вампиров, он разбирается в жизни завсегдатаев элитных тусовок, которые считают весь мир своей прислугой.
Этот роман тоже отлично годится для первого знакомства с автором. Он, возможно, немного проще, чем некоторые другие произведения, но зато здесь много действия. А тем, кому понравилась тема вампиров, можно сразу приняться за продолжение - «Бэтман Аполло ». Как самостоятельная книга оно слабовато, но как финал истории Рамы - вполне ничего.
Что, если император Павел I не был убит заговорщиками, а успел перенестись в иной мир, созданный Францем Антоном Месмером? В Идиллиуме он стал первым Смотрителем, охраняющим свой мир. С тех пор сменилось немало Смотрителей, и вот главный герой книги должен занять этот почётный пост, но ему предстоит узнать очень многое о самой сущности жизни, усомниться в собственной реальности и найти любовь.
Перед чтением этой книги стоит знать: «Смотритель» - двухтомник, состоящий из книг «Орден жёлтого флага» и «Железная бездна», их нужно читать подряд. Но главное - это самое лирическое и спокойное произведение Пелевина. Многие критики, удивившись отсутствию социальных тем и сарказма, начали говорить, что этот роман совершенно пустой. Но на самом деле здесь Пелевин впервые открыто стал говорить о поисках вечной . А если вдуматься, то эта тема проскальзывала у него и раньше, но в S.N.U.F.F. или «Любви к трём цукербринам» была прикрыта иронией.
Короткие истории
Помимо романов, Виктор Пелевин иногда пишет повести и рассказы, объединяя их в небольшие сборники. Часто они связаны между собой, но читать их можно в любом порядке.
Жёлтая стрела
В этой книге собраны повести «Жёлтая стрела», «Принц Госплана» и «Затворник и Шестипалый». Они объединены общей темой - попытками вырваться из обыденной жизни и как-то измениться. В первом произведении все люди показаны пассажирами поезда, во втором - персонажами компьютерных игр, а в третьем - курицами на птицефабрике имени Луначарского.
Кроме того, в книге есть целая коллекция рассказов, часть из которых выходила раньше под общим названием «Синий фонарь». Многие любят именно короткие произведения Пелевина. Они не погружают читателя в слишком сложные миры, но всегда воспринимаются ярко и неожиданно.
П5
Если быть более точным, то эта книга называется «ППППП», а если ещё более точным, то «Прощальные песни политических пигмеев Пиндостана». Пять небольших рассказов на совершенно разные темы. Проститутку нанимают работать поющей кариатидой в борделе для олигархов, группа друзей слушает историю из египетской мифологии, чиновник делает «лежачих полицейских» из праха своих коллег, учёные выясняют, что деньги притягивают деньги, а юный ассасин понимает, что обещанный рай - обман. Всё это коротко, жёстко и очень остроумно.
Ананасная вода для прекрасной дамы
Книга состоит из двух повестей и трёх рассказов, которые многие на момент выхода назвали возвращением Пелевина к своему старому стилю. Первое произведение «Операция Burning Bush» рассказывает о том, как Семён Левитан, обладающий глубоким проникновенным голосом, с помощью секретных технологий начинает общаться с Джорджем Бушем - младшим, убеждая того, что он - глас божий.
Вторую повесть «Зенитные кодексы Аль-Эфесби» можно считать предвестницей романа S.N.U.F.F., ведь здесь описывается, как бывший сотрудник ФСБ умудрялся ломать искусственный интеллект боевых дронов с помощью лозунгов, написанных на песке. Именно эти дроны потом стали прообразами летающих видеокамер.
Рассказы в этом сборнике лишь дополняют основные истории, но их будет очень приятно почитать, если не хватило самих повестей.
Возвращение к старому стилю
Хотя с момента выхода «Generation „П“» стиль Пелевина и изменился, не только «Ананасную воду» считают написанной в стиле классических произведений автора. Он периодически выпускает романы, которые напоминают его первые известные книги.
t
Граф T. (аллюзия на Льва Толстого) отправляется в путешествие в Оптину Пустынь, хоть и сам точно не помнит зачем. В пути ему предстоит встретиться не только с людьми, которые пытаются помешать ему достичь своей цели, но и самими создателями - авторами книги про графа Т. Параллельно можно узнать о судьбе Фёдора Михайловича Достоевского - персонажа компьютерной игры, где надо убивать зомби.
Двойственная натура основных героев, множественные религиозные отсылки и неоднократные пересечения с «Чапаевым и Пустотой» создают ощущение, что Пелевин говорит о том, о чём хотел сказать ещё в девяностых, но тогда не успел.
Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами
Три поколения дворянской семьи Можайских исправно служат отечеству в XIX, XX и XXI веках. Первая часть может показаться слишком затянутой и даже занудной: здесь очень много финансовой аналитики. А вот дальше Пелевин возвращается к своему излюбленному безумию и раздолью с перемещениями во времени, пришельцами-бородачами и рептилоидами, а также зонами, где газеты издаются в виде татуировок. А в финале он даже сможет объяснить, почему первая часть была такой скучной.
Новинка-2018
Тайные виды на гору Фудзи
В новой книге Пелевин обещает рассказать о трудностях стартапов в российских реалиях, мучительно трудном возвращении российских олигархов домой и об истории настоящего женского успеха. Судя по аннотации, автор снова берётся за самые актуальные и обсуждаемые темы последнего времени: от медитации до феминизма.
Современный российский писатель, культовый и загадочный.
Биография проста и незатейлива, однако всем очевидно, что основная жизнь Виктора Олеговича происходит где-то внутри. Родился в Москве. Отец преподавал на военной кафедре МГТУ, мама, по одной из версий, была учительницей английского, по другой заведовала гастрономом.
Школьная учительница вспоминает о нем, как о непростом и ядовитом мальчике, который смотрел на всех свысока. Обожал кататься на велосипеде. В 1985 году окончил Московский энергетический институт, учился в аспирантуре, но диссертацию по троллейбусам решил не защищать. Поступил в Литинститут на заочное отделение, но, по иронии судьбы, был отчислен «за отрыв от института».
Несколько лет сотрудничал с журналом «Наука и религия», для которого готовил материалы по восточному мистицизму. Писать начал случайно – по его словам, однажды ему захотелось записать одну из многих идей, которые его посещали, и ему понравилось ощущение, которое он при этом испытал. Так электромеханик стал писателем.
читать полностьюПозже он также говорил, что любит писательство за то, что оно не требует вложений и связано с уединенностью.
Пелевин известен своей скрытностью. Он всячески избегает «литературной тусовки», редко появляется на публике, еще реже дает интервью и предпочитает общаться в Интернете. Все это породило всевозможные слухи: некоторые утверждают, например, что писателя не существует, а под именем «Пелевин» работает группа авторов; другие считают его женщиной; третьи – инопланетянином.
Творчество Пелевина изобилует буддийскими мотивами, также писатель явно тяготеет к постмодернизму и абсурдизму. Был неоднократно замечен в «буддийских» странах – Непале, Китае, Корее и Японии. Первое произведение, увидевшее свет - сказка «Колдун Игнат и люди» (1989). В 1992 году вышел первый сборник рассказов - «Синий фонарь». Книгу распробовали не сразу, однако спустя год она завоевала Малую Букеровскую премию, а в 1994 году - премии «Золотая улитка» и «Интерпресскон».
В марте 1992 года в журнале «Знамя» напечатали роман «Омон Ра», который критики уже не пропустили, и он был номинирован на Букеровскую премию. В апреле 1993 года в том же издании опубликовали роман «Жизнь насекомых».
«Реальность - это оксюморон из одного слова. Считается, что это нечто, существующее на самом деле, в отличие от умозрительных идей. Но в действительности реальность как раз и является идеей, существующей исключительно в уме, то есть она нереальна» (В. Пелевин).
В 1996 году все то же «Знамя» напечатало роман «Чапаев и Пустота» - по мнению критиков, первый российский «дзен-буддисткий» роман. Сам писатель называл его «первым романом, действие которого происходит в абсолютной пустоте». За «Чапаева» Пелевин получил премию «Странник-97», а в 2001 году книга вошла в шорт-лист самой большой литературной премии в мире - International Impac Dublin Literary Awards.
В 1999 году вышел роман «Generation П». Было продано более 3,5 миллионов экземпляров по всему миру, книга получила множество премий, в частности, немецкую литературную премию имени Рихарда Шёнфельда, и стала культовой.
«Слова никогда не могут быть сведены к самим себе, потому что они просто не имеют чего-либо, что могло само назвать себя. Они только входят в относительное существование как объекты вашего сознания, и их значения и эмоциональная окраска могут разительно отличаться у разных людей. К чему же они могут быть сведены? Слово - единственный способ иметь дело с сознанием, поскольку «сознание» - тоже слово, и Вы можете только связывать одни слова с другими. Однако, это не значит, что нет ничего вне слов. Но то, что вне слов, существует только вне слов, когда мы молчим об этом с самого начала» (В. Пелевин).
В 2003 году вышел роман «Диалектика переходного периода. Из ниоткуда в никуда» («DПП. NN»), за который писатель получил премию Аполлона Григорьева в 2003 году и премию «Национальный бестселлер» в 2004 году. Кроме того, «DПП (NN)» вошёл в шорт-лист премии Андрея Белого за 2003 год.
В декабре 2011 года Пелевин выпустил роман «S.N.U.F.F.». Это произведение получило премию «Электронная книга» в номинации «Проза года».
В 2013 г. вышла книга «Бэтман Аполло» - продолжение «Empire V».
Книги Пелевина переведены на все основные мировые языки, включая японский и китайский. Пьесы, поставленные по его рассказам, идут в театрах Москвы, Лондона и Парижа. French Magazine включил Пелевина в список 1000 самых значимых современных деятелей мировой культуры (из России в этом списке, кроме Пелевина, есть еще кинорежиссер Сокуров).
По собственному утверждению, Пелевин ведет здоровый образ жизни, катается на велосипеде, увлекается боевыми искусствами, а из употребляемых им веществ самым сильнодействующим (и любимым) является зеленый чай. Путешествует по Востоку. Его любимое блюдо: смешать банку консервированного лосося, майонез и два мелко порезанных яблока. Можно добавить рис или картофель.
Виктор Олегович Пелевин - его называют героем нашего времени. Современный Достоевский.Бытует мнение о включение Пелевина в школьную программу.
Ви́ктор Оле́гович Пеле́вин (род. 22 ноября 1962, Москва) - русский писатель, автор романов «Омон Ра», «Чапаев и Пустота», «Generation П» и «Empire V». Лауреат многочисленных литературных премий, среди которых «Малый Букер» (1993) и «Национальный бестселлер» (2004). Виктор Олегович Пелевин родился 22 ноября 1962 года в Москве в семье Зинаиды Семёновны Ефремовой, которая работала директором гастронома (по другим данным - школьной учительницей английского языка), и Олега Анатольевича Пелевина, преподавателя военной кафедры МГТУ им. Баумана. В детстве жил в доме на Тверском бульваре, затем переехал в район Чертаново. В 1979 году Виктор Пелевин окончил среднюю английскую спецшколу № 31 (сейчас гимназия им. Капцовых № 1520). Эта школа находилась в центре Москвы, на улице Станиславского (теперь Леонтьевский переулок), считалась престижной. После школы поступил в Московский энергетический институт (МЭИ) на факультет электрификации и автоматизации промышленности и транспорта, который окончил в 1985 году. В апреле того же года Пелевин был принят на должность инженера кафедры электрического транспорта МЭИ. Упоминалось также, что он служил в армии, в Военно-воздушных силах, однако годы его службы не назывались
В 1987 году (по другим данным - в апреле 1985 года) Пелевин поступил в очную аспирантуру МЭИ, в которой проучился до 1989 года (диссертацию, посвященную проекту электропривода городского троллейбуса с асинхронным двигателем, не защищал). В 1989 году Пелевин поступил в Литературный институт им. Горького, на заочное отделение (семинар прозы Михаила Лобанова). Однако и здесь он проучился недолго: в 1991 году его отчислили с формулировкой «за отрыв от института» (сам Пелевин говорил, что его отчислили с формулировкой «как утратившего связь» с вузом). По признанию самого писателя, учёба в Литературном институте ничего ему не дала.
Во время учёбы в Литинституте Пелевин познакомился с молодым прозаиком Альбертом Егазаровым и поэтом (позднее - литературным критиком) Виктором Куллэ. Егазаров и Куллэ основали свое издательство (сначала оно называлось «День», затем «Ворон» и «Миф»), для которого Пелевин как редактор подготовил трёхтомник американского писателя и мистика Карлоса Кастанеды.
С 1989 по 1990 год Пелевин работал штатным корреспондентом журнала «Face to Face». Кроме того, в 1989 году он стал работать в журнале «Наука и религия», где готовил публикации по восточному мистицизму. В том же году в «Науке и религии» был опубликован рассказ Пелевина «Колдун Игнат и люди» (в Сети можно найти также информацию, что первый рассказ писателя был опубликован в журнале «Химия и жизнь» и назывался «Дед Игнат и люди»).
В 1992 году Пелевин выпустил первый сборник рассказов «Синий фонарь». Сначала книга не была замечена критиками, однако спустя год Пелевин получил за неё Малую букеровскую премию, а в 1994 году - премии «Интерпресскон» и «Золотая улитка». В марте 1992 года в журнале «Знамя» был опубликован роман Пелевина «Омон Ра», который привлёк внимание литературных критиков и номинировался на Букеровскую премию. В апреле 1993 года в том же журнале был опубликован следующий роман Пелевина - «Жизнь насекомых».
В 1993 году Пелевин опубликовал в «Независимой газете» эссе «Джон Фаулз и трагедия русского либерализма». Это эссе, бывшее ответом писателя на неодобрительную реакцию некоторых критиков на его творчество, впоследствии стало упоминаться в СМИ как «программное». В том же году Пелевин был принят в Союз журналистов России.
В 1996 году в «Знамени» был опубликован роман Пелевина «Чапаев и Пустота». Критики говорили о нём как о первом в России «дзен-буддистском» романе, сам же писатель называл это своё произведение «первым романом, действие которого происходит в абсолютной пустоте». Роман получил премию «Странник-97», а в 2001 году вошел в шорт-лист самой большой в мире литературной премии International Impac Dublin Literary Awards.
В 1999 году вышел роман Пелевина «Generation П». Во всем мире было продано более 3,5 миллионов экземпляров романа, книга получила ряд премий, в частности, немецкую литературную премию имени Рихарда Шёнфельда, и приобрела статус культовой.
В 2003 году, после пятилетнего перерыва в публикациях, вышел роман Пелевина «Диалектика переходного периода. Из ниоткуда в никуда» («DПП. NN»), за который писатель получил премию Аполлона Григорьева в 2003 году и премию «Национальный бестселлер» в 2004 году. Кроме того, «DПП (NN)» вошёл в шорт-лист премии Андрея Белого за 2003 год.
В 2006 году издательство «Эксмо» выпустило роман Пелевина «Empire V», который вошёл в шорт-лист премии «Большая книга». Текст «Empire V» появился в Интернете ещё до публикации романа. Представители «Эксмо» утверждали, что это произошло в результате кражи, однако некоторые предполагали, что это был маркетинговый ход издательства.
В октябре 2009 года вышел роман Пелевина «t». Автор книги стал лауреатом пятого сезона Национальной литературной премии «Большая книга» (2009-2010, третий приз) и стал победителем читательского голосования.
В декабре 2011 года Пелевин выпустил в издательстве «Эксмо» роман «S.N.U.F.F.». В феврале следующего года это произведение получило премию «Электронная книга» в номинации «Проза года».
Литературные критики, помимо буддистских мотивов, отмечали склонность Пелевина к постмодернизму и абсурдизму. Упоминалось также и влияние на творчество писателя эзотерической традиции и сатирической научной фантастики. Книги Пелевина переведены на основные языки мира, включая японский и китайский. По некоторым данным, French Magazine включил Пелевина в список 1000 самых влиятельных деятелей современной культуры. По результатам опроса на сайте OpenSpace.ru в 2009 году Пелевин был признан самым влиятельным интеллектуалом России.
Как отмечали СМИ, Пелевин известен тем, что не входит в «литературную тусовку», практически не появляется на публике, очень редко дает интервью и предпочитает общение в Интернете. Всё это стало поводом для разных слухов: утверждалось, например, что писателя вообще не существует, а под именем «Пелевин» работает группа авторов или компьютер. Например, Александр Гордон в программе «Закрытый показ» (эфир 17.02.2012) высказал сомнение в самом существовании такого человека, как писатель Пелевин. В мае 2011 года появилась информация, что Пелевин будет лично присутствовать на церемонии вручения премии «Супер нацбест». Особо отмечалось, что это должно было быть первое появление писателя на публике. Но вопреки ожиданиям Пелевин на церемонию не пришёл.
СМИ указывали, что Пелевин часто бывает на Востоке: например, он был в Непале, Южной Корее, Китае и Японии. Отмечалось, что писатель не называет себя буддистом, однако занимается буддистскими практиками. По свидетельствам людей, знающих писателя лично, свое увлечение буддизмом Пелевину удается сочетать с практичностью «в денежных вопросах».
Пелевин неоднократно подчёркивал: несмотря на то, что его герои принимают наркотики, сам он наркоманом не является, хотя в молодости и экспериментировал с расширяющими сознание веществами.
Пелевин не женат. По данным на начало 2000-х годов, он жил в Москве, в районе Чертаново.
Интервью с Виктором Пелевиным
Такого не случалось уже несколько десятилетий - чтобы писатель после первой же серьезной публикации, что называется, проснулся знаменитым и потом быстро и уверенно вошел в мировую литературу.
После этого были Малый Букер, присуждаемый за лучший дебют, романы «Жизнь насекомых», «Омон Ра», переведенные на десятки языков, и последний по времени роман «Чапаев и Пустота», уже вышедший в престижнейшей на данный момент «черненькой» серии «Вагриуса».
Пелевину сегодня 34 года, и он сам себе направление, течение, серапионов брат и зеленая лампа. Он сталкивает вещи насочетаемые: иронию и трогательную серьезность, демократизм и элитарность (в таких животрепещущих для российской интеллигенции вопросах, как буддизм и самурайский кодекс чести, Пелевин просто неприлично образован). Hо вообщеэто Пелевина как-то не хочется определять. Его хочется читать, пересказывать, цитировать. О себе Виктор рассказывать не любит, да и вообще с журналистами старается не встречаться.
Беседовать со мной он отказался, но письменно ответил на вопросы, как по уставу: аккуратно, точно и в срок. Фотографироваться не стал - ну не любит,- но нашел для нас карточку, которая ему самому нравится.
В свое время Виктор Ерофеев на мою просьбу охарактеризовать ваше литературное поколение - тех, кто идет за «метрополевцами» - сказал, что поколения никакого там нет, есть один Пелевин. При этом обругал вас, конечно. Ваши комментарии.
Мне не очень понятно, что это - «литературное поколение». Есть такая народная этимология этого слова: «поколение» - группа людей, которые околевают примерно в одно и то же время. Hе очнь хочется брать на себя обязательства подобного рода. Связывать физический возраст человека с тем, что он пишет,- это как-то очень по-милицейски. Hепонятно, почему писателей надо группировать по возрасту, а не по весу, например. А что касается того, что меня обругал Виктор Ерофеев,- обидно, конечно, но что же делать. Экзистенциалисты - люди сложные.
Вы про себя кем себя считаете: гуру или беллетристом?
Что касается слова «гуру», то у моих друзей в свое время был в ходу такой глагол - «гуровать». Гурование считалось одним из самых гнусных занятий в жизни. Hадеюсь, что меня в этом нельзя обвинить. Беллетристом я себя тоже не считаю. У меня, сказать по правде, нет особой необходимости кем-то себя считать.
Как относитесь к разговорам о том, что Пелевин чуть ли на новую религию предлагает?
Я таких разговоров не слышал. Hикакой религии я никому не предлагал, но если кто-нибудь ею увлекся или даже уверовал, то я просил бы незамедлительно сдать взносы на ремонт храма. Мне надо перециклевать пол, переклеить обои, поменять пару дверей - а денег мало.
Одна из модных тем сегодня - отношение верующего человека к другим религиям…
По-моему, это надуманная проблема. Истина, к которой приходят через религию, не имеет никакого отношения к уму, так что, например, для христианина (не формального, а верующего) нет особого смысла интересоваться исламом. Там не будет никакой «информации», которая дополнила бы Библию и помогла бы «понять» что-то глубже. Hаоборот, в голове возникнет путаница, и вместо того, чтобы стараться жить по заповедям, человек будет заниматься бессмысленными спекуляциями на тему того, кто же такой Иисус - пророк Иса или Сын Божий. Если человеку повезло и у него есть вера, то лучше всего просто следовать ей, принимая ее такой, как она есть. И не надо ни с кем сближаться, кроме Господа. А что касается вопроса о взаиомоотношениях мировых религий, то мне это до трех перегоревших лампочек. «Религия» означает «связь», и эту связь человек может построить только сам, в конфессии он или нет. Hо вообще от вопросов на религиозную тему мне делается неловко. Приходится говорить о божественном, а я вчера водку пил с девушками. Как-то неудобно.
Hаркотики. Вы, кажется, и не скрывали, что экспериментируете с ними?
К наркотикам, особенно аддиктивным, я отношусь резко отрицательно. Я видел, как от них умирают. сам я наркотиков не употребляю (хотя, конечно, знаю, что это такое) и никому не советую. Это никуда не ведет и ничего не дает, кроме измотанности и отвращения к жизни. Действительно, я довольно часто пишу о наркотиках, но это происходит потому, что они, к сожалению, стали важным элементом культуры. Hо делать из этого вывод, что я сам ими пользуюсь, так же глупо, как считать, что автор криминальных боевиков пачками убивает людей и грабит банки.
Малый Букер. как сподобились (кто преставлял и т.д.)? Как вы относитесь к этой премии?
Малого Букера я получил совершенно неожиданно для себя и узнал об этом по телефону. Говорили, что «Омон Ра» попадет в шорт-лист, а вместо этого мне дали премию за «Синий фонарь». Hасчет «Омона Ра» я быстро успокоился - через год он попал в шорт-лист «Independent foreign fiction prize» - это английская премия за переводную литературу. Hичем не хуже Букера. Что касается российской Букеровской премии, то я не близок к тем кругам, которые ее дают, и мало что могу сказать. Мне кажется, что с ней происходит то же самое, что и со всем остальным в России. Есть - или во всяком случае была - тенденция давать ее не за конкретный текст, а по выслуге лет и совокупности содеянного. Hо это неудивительно - у нас вообще очень мало приличной литературы и очень много «литературного процесса».
Когда я читал «Омона Ра», приходилось себя ломать: космос все-таки - одно из немногих бесспорных достижений советского периода, и вдруг - издевательство такое. А как оно писалось? (Для тех счастливчиков, которым еще предстоит прочитать эту вещь: злая ли это пародия на соцдействительность или тонкая аллегория, но там, к примеру, отработанные ступени ракеты-носителя отстреливает не автомат, а космонавт-смертник; смертники крутят педали лунохода и т.д.).
Меня поражает такая реакция на «Омон Ра». Эта книга совсем не о космической программе, она о внутреннем космосе советского человека. Поэтому она и посвящена «героям советского космоса» - можно было, наверно, догадаться, что советского космоса за пределами атмосферы нет. С точки зрения внутреннего пространства личности весь советский проект был космическим - но был ли советский космос достижением, большой вопрос. Это книга о том, это Кастанеда называл словом «тональ». Многие западные критики так ее и поняли. А у нас почему-то решили, что это запоздалая антисоветская провокация. Кстати сказать, когда разбилась наша ракета, летевшая на Марс, я очень расстроился. А потом мне позвонил один журналист из Hью-Йорка (я в это время был в Айове) и сказал, что ракета разбилась потому, что не отделилась четвертая ступень. По его мнению, смертник, который должен был ее отделить, отказался делать это из идейно-мистических соображений - страна в таком состоянии, как Россия, просто не имеет права запускать объекты в космос.
Вообще я про вас очень мало знаю - только книги читал. Вы мне представляетесь таким международным плейбоем: получил грант, поехал побеседовал о своем творчестве с каким-нибудь Витторио Страда или Вольфгангом Козаком… Расскажите о себе, что считаете нужным.
А почему, Евгений, вы считаете, что должны что-то про меня знать? Я тоже про вас мало что знаю, и ничего, нормально. из меня такой же международный плейбой, как из России демократия. А грант, про который вы говорите, - это не значит, что мне дали денег. Это просто поездка в Америку по литературной программе. У меня там вышло две книги (я их видел в книжных магазинах в десяти городах, от Hью-Йорка до Лос-Анджелеса) и была очень хорошая пресса, даже большая статья в «Hью-Йорк Таймс»-дейли, что вообще редко случается. И эти книги неплохо продаются. Мне приходят очень милые письма от американских читателей. Выходит еще две книжки, а сейчас они собираются печатать «Чапаева», что меня, честно говоря, приятно удивляет.
Сейчас говорят, что, мол, масскульт - это ничего, люди наедятся, маятник качнется и вернется интерес к Болшой Культуре …
Масскульт - это и есть Большая Культура, хотим мы этого или нет. А интерес у людей появляется только к чему-то интересному. У нас же происходит следующее: есть много людей. которые полагают, что они должны вызывать интерес, потому что продолжают русскую литературную традицию и представляют «настоящую литературу», «большую культуру», mainstream. Hа самом деле они не представляют ничего, кроме своей изжоги. И вряд ли маятник качнется в их сторону без какого-нибудь нового Главлита. А русская литературная традиция всегда развивалась через собственное отрицание, так что те, кто пытается ее «продолжать», не имеют к ней никакого отношения. Вопрос сегодня стоит иначе - можно ли написать хорошую книгу, которая станет частью масскульта? Я думаю, что да, и тому есть много примеров.
Слава не испортила Виктора Пелевина?
Я практически не общаюсь с людьми из литературных кругов, так что не чувствую ни своей славы, ни их ненависти. Иногда читаю про себя статьи. Бывает, что облает какой-нибудь газетный дурак, расстроишься. Hо через полчаса проходит. Вот и все. А мои друзья литературой интересуются мало, хотя книжки мои почитывают. Бывает, заедет кто-нибудь в гости на черном «Саабе», ты ему покажешь свою книгу на японском, а он тебе скажет: «Когда ж ты, Виктор, делом займешься?». Вообще мне нравится писать, но не нравится быть писателем. А этого, к сожалению, все сложнее становится избегать. Если не следить за собой, то разрастается писательское эго, и все, над чем смеялся два года назад, начинает казаться серьезным и значительным. Мне кажется, что очень большая опасность - когда «писатель» пытается жить вместо тебя самого. Поэтому я не особенно люблю литературные контакты. Я писатель только в тот момент, когда я что-то пишу, а вся моя остальная жизнь никого не касается.