Пена дней содержание. Художественный мир Бориса Виана «Пена дней
ПРЕДИСЛОВИЕ
В жизни самое главное -- подходить ко всему с априорными
мнениями. В самом деле, оказывается, что массы ошибаются, а
индивидуумы всегда правы. Нужно остерегаться выводить отсюда
правила поведения: совсем не обязательно их формулировать,
чтобы им следовать. Есть только две вещи: это всякого рода
любовные дела с прелестными девушками и музыка Нового Орлеана
или Дюка Эллингтона. Остальное должно исчезнуть, ибо остальное
уродливо, и нижеследующие страницы повествования черпают всю
свою силу из того факта, что история эта совершенно истинна,
поскольку я ее выдумал от начала и до конца. Сама же ее
материальная реализация состоит по сути дела в проецировании
реальности -- в перекошенной и разогретой атмосфере -- на
неровную и порождающую тем самым искривления поверхность. Самый
что ни на есть благовидный подход, как видно.
Колен заканчивал свой туалет. После ванны он закутался в
большое махровое полотенце, из-под которого виднелись только
его ноги и торс. Взяв со стеклянной этажерки пульверизатор, он
направил на свои светлые волосы душистую струю жидкого масла.
Янтарный гребень разделил их шелковистую массу на длинные
оранжевые пряди, похожие на борозды, которые веселый пахарь
чертит вилкой на абрикосовом конфитюре. Колен отложил гребень
и, вооружившись маникюрными ножницами, подрезал наискосок
уголки своих матовых век, чтобы придать тем самым своему
взгляду таинственность. Ему часто приходилось повторять эту
операцию, поскольку веки у него отрастали очень быстро. Он
зажег маленькую лампу увеличительного зеркала и придвинулся
вплотную к нему, чтобы проверить состояние своего эпидермиса.
Вокруг крыльев носа выступило несколько угрей. Увидев крупным
планом, сколь они уродливы, угри быстро нырнули обратно под
кожу, и удовлетворенный Koлен погасил лампу. Он снял
перепоясывавшее чресла полотенце и, чтобы устранить последние
следы влаги, пропустил один из его углов между пальцами ног. В
зеркале было видно, на кого он похож, -- на блондина, который
играл роль Слима в "Hollywood Canteen". У него была круглая
голова, маленькие уши, прямой нос, золотистый цвет лица. Он
часто улыбался детской улыбкой, и тогда на подбородке у него
появлялась ямочка. Он был довольно высок ростом, худощав,
длинноног и очень симпатичен. Имя Колен весьма ему шло. С
девушками он разговаривал негромко, с мужчинами -- весело.
Почти всегда у него было хорошее настроение, остальное время он
спал.
Он выпустил на волю воду из ванны, проткнув в ее дне дыру.
Покрытый светло-желтыми керамическими плитками пол ванной
комнаты был замощен набекрень, и вода сбегала по нему к стоку,
находившемуся точно над письменным столом обитателя нижнего
этажа.
Борис Виан
Пена дней
Посвящается Мишель
Предисловие
В этой жизни очень важно судить обо всем a priori. В самом деле, толпа легко впадает в заблуждение, а отдельные особи - никогда. Не воспринимайте сказанное как руководство к действию: живите по наитию. Ведь самое главное - это любовь, любовь во всех ее проявлениях, любовь к красивым девушкам, а еще - музыка, музыка Нового Орлеана, музыка Дюка Эллингтона. Все остальное несущественно, все остальное уродливо, и доказательством тому служит история, которую я собираюсь вам рассказать. История эта совершенно реальная, потому что я выдумал ее от начала до конца. Я просто спроецировал действительность под углом, отличным от прямого, на предметную плоскость нерегулярной волнообразной структуры с элементами дисторсии в условиях нагретой среды. Более строгого метода для написания историй в природе не существует.
Колен завершал свой утренний туалет. Он вышел из ванной, обмотавшись большим мохнатым полотенцем, из которого торчали только ноги и обнаженный торс. Взяв со стеклянной полочки пульверизатор, он побрызгал себе на волосы ароматным летучим маслом. Янтарный гребень с легкостью разделил шелковистую копну на аккуратные оранжевые пряди, между которыми образовались борозды, подобные тем, что юный пахарь, вооружившись вилкой, прокладывает на гладкой сладкой поверхности абрикосового желе. Водрузив гребень на место, Колен вооружился щипчиками для ногтей и подрезал в уголках на манер челки кожицу век. По его мнению, это придавало взгляду особую выразительность. Подобную процедуру ему приходилось проделывать довольно часто, поскольку веки отрастали с неимоверной быстротой. Покончив с веками, Колен включил лампочку над увеличительным зеркалом, чтобы проверить состояние своего кожного покрова. Несколько угрей у крыльев носа нагло бросились ему в глаза, но, увидев свое отражение, в ужасе юркнули под кожу.
Довольный Колен выключил лампочку. Сняв с бедер полотенце, он принялся промокать последние капли влаги между пальцами ног. В зеркале напротив возник его блондинистый лик, и нельзя было не заметить, что Колен удивительно похож на Слима из Hollywood Canteen. Круглая голова, маленькие ушки, прямой нос, золотистая кожа. Колен часто улыбался своей блаженной младенческой улыбкой, и в такие минуты на его подбородке возникала маленькая складка. Он был высок, худощав, длинноног и ужасно мил. Имя Колен вполне ему подходило. Он был ласков с девушками и беззаботно-весел с друзьями. Он вообще всегда был бодр, если, конечно, не спал.
Колен проткнул пальцем дно ванны, и вода сразу же устремилась в это отверстие. Пол, выложенный светло-желтой керамической плиткой, имел необходимый наклон, и, стекая по желобу, вода лилась, как полагал наш герой, прямо на письменный стол нижнего соседа. Колен не подозревал, что совсем недавно сосед тайно переставил свой стол в другой конец комнаты, и, таким образом, вода теперь стекала на буфет с вермишелью.
Колен сунул ноги в тапочки из кожи летучей мыши и облачился в элегантный домашний костюм - вельветовые брюки с лампасами бутылочного цвета и атласную ореховую куртку. Он повесил полотенце сушиться, а коврик перекинул через край ванны и густо посыпал крупной солью, чтобы та впитала всю его влагу. Коврик тут же распустил слюни и покрылся гроздьями крошечных мыльных пузыриков.
Колен вышел из ванной и направился на кухню, чтобы проконтролировать финальный этап готовки. По понедельникам он всегда ужинал в компании Шика, жившего неподалеку. Несмотря на то что до понедельника еще оставалось целых два дня, Колену не терпелось увидеть друга и попотчевать изысканными блюдами, которые разработал и воплотил вдохновенный Николя, новый повар Колена. Шик и Колен имели много общего. Они оба были двадцатидвухлетними холостяками, им нравились одни и те же книги, только вот денег у Шика было поменьше. Колен был достаточно богат, чтобы жить в свое удовольствие и не работать на других, а Шик был вынужден каждую неделю навещать своего дядюшку в министерстве и занимать у него деньги. Скромное жалованье инженера не позволяло Шику жить так же, как рабочие, которыми он, по идее, должен был командовать. А управлять людьми, которые одеваются и питаются лучше, чем вы, прямо скажем, непросто. Колен помогал ему чем мог и часто приглашал на ужин. Шик, однако, был горд и старался гостеприимством друга не злоупотреблять, чтобы никто не знал, сколь живое участие Колен принимает в его судьбе.
В кухню вел светлый, застекленный с двух сторон коридор, с каждой стороны коего сияло по солнышку, потому что Колен любил свет. Повсюду сверкали до блеска начищенные латунные краны. Солнечные лучи, бесконечно отражаясь, создавали поистине феерическую картину. Кухонные мыши любили танцевать под звуки этих лучей, бьющих в краны раковины, и бегать наперегонки с солнечными зайчиками, которые в конце концов рассыпались по полу, словно желтые ртутные шарики. Колен мимоходом погладил грациозную серую мышь с блестящей шкуркой и очень длинными черными усами. Повар хорошо их кормил, но не раскармливал. Днем мыши вели себя скромно и тихонько игрались в коридоре.
Колен открыл эмалированную дверь кухни. Повар Николя внимательно наблюдал за показаниями приборов. Он сидел за светло-желтым эмалированным пультом управления. Многочисленные индикаторы отображали состояние кулинарных агрегатов, стоявших вдоль стен. Стрелка электроплиты, запрограммированной на зажаривание индейки, нервно подрагивала между «почти готово» и «готово». Птицу вот-вот нужно было вынимать. Николя надавил на зеленую кнопку, и сенсорный щуп пришел в движение. Он с легкостью вошел в индюшку как раз в тот момент, когда индикаторная стрелка застыла на отметке «готово». Быстрым движением Николя обесточил печь и включил подогреватель тарелок.
Вкусно будет? - спросил Колен.
Можете не сомневаться, месье, - заверил его Николя, - индюшка была оптимального калибра.
А на закуску что?
Увы… - вздохнул Николя, - на этот раз я ничего не изобрел, а совершил чистейшей воды плагиат. Я позаимствовал идею у Гуффе.
Да лучшего образца для подражания и быть не может! - воскликнул Колен. - Какой же фрагмент его творения вы воплотили в жизнь?
Я обратился к странице 638 его «Поваренной книги». Я позволю себе, месье, зачитать вам этот рецепт.
Колен присел на табурет, обитый пористым каучуком, поверх которого был натянут промасленный шелк в тон стен, и Николя начал читать:
- «Запеките паштет в тесте, как положено для приготовления горячих закусок. Разделайте крупного угря и нарежьте его ломтями толщиной в три сантиметра. Переложите куски рыбы в кастрюлю, добавьте белого вина, соли, перца, нарезанного лука, несколько веточек петрушки, тмина, лаврового листа и один зубчик чеснока…» Зубчик, правда, вышел не слишком острый, - мимоходом заметил Николя, - точильный камень подкачал.
Я велю купить новый, - сказал Колен.
Николя продолжал:
- «…Варите с полчаса. Затем переложите угря на противень, а сами процедите бульон сквозь шелковое сито, добавьте немного темного соуса и томите на медленном огне, пока масса не загустеет. Пропустите соус сквозь волосяное сито, залейте им рыбу и кипятите две минуты. Разложите куски угря на паштете, вокруг паштета выложите ряд жареных шампиньонов, воткните в середину букет из карповых молок, еще раз залейте соусом».
Прекрасно, - одобрил Колен. - Думаю, что это доставит Шику удовольствие.
Я не имею чести знать господина Шика, - торжественно произнес Николя, - но, если ему не понравится, в следующий раз я приготовлю что-нибудь другое. Таким образом, я получу возможность исследовать с высокой степенью точности весь спектр его вкусовых пристрастий.
Вы правы, - согласился Колен. - Но сейчас я вынужден покинуть вас, Николя, я намереваюсь заняться столом.
Он пошел по другому коридору, мимо кладовых, и попал в столовую, служившую также и гостиной. Ее мягкий бледно-голубой ковер и бежевато-розовые стены призваны были служить отдохновением для глаз.
В этой комнате размером приблизительно четыре на пять метров было всегда много света. Он струился потоками из двух больших продолговатых окон, выходивших на бульвар Луи Армстронга. Стекла легко раздвигались, и тогда в комнату проникали весенние ароматы, если, конечно, за окном действительно была весна. В противоположном углу комнаты стоял дубовый стол. По двум его сторонам располагались скамьи, по двум другим - дубовые стулья с подушечками из синего сафьяна на сиденьях. Кроме того, в комнате находился длинный низкий шкафчик, где хранились диски и новейшего образца проигрыватель. Другой шкафчик, идентичный первому, содержал в себе рогатки, тарелки, стаканы и прочие необходимые атрибуты светского ужина.
Борис Виан
Пена дней
Колен заканчивал свой туалет. Выйдя из ванны, он завернулся в широкую махровую простыню, оставив обнаженными только ноги да торс. Он взял со стеклянной полочки пульверизатор и оросил летучим ароматным маслом свои светлые волосы. Янтарный гребень разделил его шелковистую шевелюру на тонкие оранжевые пряди, напоминающие борозды, которые вилкой прокладывает веселый пахарь на блюдце с абрикосовым конфитюром. Отложив гребень, Колен вооружился щипчиками для ногтей и косо подстриг края своих матовых век, чтобы придать взгляду таинственность. Ему часто приходилось это делать - веки быстро отрастали. Колен включил лампочку увеличительного зеркала и придвинулся к нему, чтобы проверить состояние своего эпидермиса. У крыльев носа притаилось несколько угрей. Сильно укрупненные, они поразились своему уродству и тут же юркнули обратно под кожу. Колен с облегчением погасил лампочку. Он размотал простыню, стягивающую ему бедра, и кончиком ее принялся удалять последние капельки воды между пальцами ног. Его отражение в зеркале показалось ему на кого-то удивительно похоже - ну, конечно же, на того блондина, который играет роль Слима в Hollywood Canteen{1}. Круглая голова, маленькие уши, прямой нос, золотистая кожа. Он так часто улыбался младенческой улыбкой, что на подбородке у него не могла не появиться ямочка. Он был довольно высокий, стройный, длинноногий и вообще очень милый. Имя Колен ему, пожалуй, подходило{2}. С девчонками он говорил ласково, а с парнями - весело. Почти всегда у него было хорошее настроение, а в остальное время он спал.
Проткнув дно ванны, он выпустил из нее воду. Выложенный светло-желтой керамической плиткой пол в ванной комнате имел наклон, и вода стекала в желоб, который находился как раз над столом жильца, занимавшего квартиру этажом ниже. Недавно тот, не предупредив Колена, переставил у себя мебель. Теперь вода лилась на буфет.
Колен сунул ноги в сандалии из кожи нетопыря и надел элегантный домашний костюм - вельветовые брюки бутылочного цвета и атласную фисташковую куртку. Махровую простыню он повесил на сушилку, а коврик для ног перекинул через борт ванны и посыпал крупной солью, чтобы извлечь из него воду. Коврик тут же оплевался - он весь покрылся гроздьями мыльных пузыриков.
Выйдя из ванной комнаты, Колен двинулся на кухню, чтобы лично присмотреть за последними приготовлениями. Как всегда по понедельникам, у него обедал Шик{3}, живший неподалеку. Правда, нынче была еще суббота, но Колену не терпелось увидеть Шика и угостить его теми блюдами, которые вдохновенно стряпал его новый повар Николя. Двадцатидвухлетний Шик был ровесником Колена и тоже холостяком, да к тому же он разделял его литературные вкусы, но вот денег у него было куда меньше. Колен же обладал состоянием, достаточным для того, чтобы не работать на других и ни в чем себе не отказывать. А вот Шику каждую неделю приходилось бегать к дяде в министерство, чтобы стрельнуть у него деньжат, потому что профессия инженера не позволяла ему жить на уровне своих рабочих, а командовать людьми, которые и одеты лучше тебя, и едят лучше, весьма затруднительно. Изо всех сил стараясь ему помочь, Колен под любым предлогом звал его обедать. Однако болезненное самолюбие Шика заставляло Колена постоянно быть начеку - он опасался, как бы чересчур частые приглашения не выдали его намерений.
Застекленный с двух сторон коридор, ведущий на кухню, был очень светлый, и с каждой его стороны пылало по солнцу, потому что Колен любил свет. Куда ни глянешь, повсюду сияли начищенные до блеска латунные краны. Игра солнечных бликов на их сверкающей поверхности производила феерическое впечатление. Кухонные мыши часто плясали под звон разбивающихся о краны лучей и гонялись за крошечными солнечными зайчиками, которые без конца дробились и метались по полу, словно желтые ртутные шарики. Колен мимоходом погладил одну мышку: у нее были длинные черные усы, а серая шкурка на ее стройном тельце чудо как блестела. Повар кормил мышей превосходно, однако разъедаться не давал. Днем мыши вели себя тихо, как мыши, и играли только в коридоре.
Колен толкнул эмалированную дверь кухни. Повар Николя не спускал глаз с приборной доски. Он сидел за пультом управления, также покрытым светло-желтой эмалью, в которой были вмонтированы циферблаты различных кухонных аппаратов, стоявших вдоль стены. Стрелка электроплиты, запрограммированной на жаренье индейки, дрожала между «почти готово» и «готово». Птицу вот-вот надо было вынимать. Николя нажал на зеленый тумблер, приводивший в действие механический щуп, который легко вонзился в индейку, и в то же мгновение стрелка замерла на отметке «готово». Быстрым движением Николя вырубил энергопитание плиты и включил тарелкоподогреватель.
Произведение Бориса Виана «Пена дней» было впервые выпущено в середине 20 века, а в России только в конце века. Книга получила большую популярность и много положительных отзывов, в ней писатель совместил сюрреализм с настоящим, что ещё больше отразило реальные проблемы общества и человеческой души.
Колен живёт богато, его обеспечивают родители. Он один из тех людей, которым не нужно беспокоиться о том, будет ли у него на столе еда, и что принесёт завтрашний день. Жизнь главного героя представляет собой сплошное веселье, развлечение, бесконечную череду девушек, готовых подарить ему любовь. Колен питается в лучших ресторанах, ест самые необычайные и вкуснейшие блюда. Ему даже в голову не приходит, что можно жить иначе, столкнуться с трудностями, болезнями.
Однажды молодой человек встречает самую прекрасную девушку Хлою, которая полностью меняет его мир. Квартира из просто богатой и огромной превращается в наполненную теплом и уютом. Мир кажется более радушным и добрым, они поженились и безмерно счастливы. Но только сказка длилась недолго, ведь даже доктор д’Эрьмо не сможет справиться с раком, растущим в её груди. Чтобы помочь любимой, Колену придётся пойти на завод, где он будет выращивать оружие. Теперь ему знакомо чувство безнадёжности, когда ты готов пойти на всё, даже выращивать винтовки, из дула которых растут стальные цветы.
Слог писателя необычен, многие вещи он описывает с иронией и сарказмом. Постепенно улыбка, появившаяся в начале, превращается в ухмылку. Читая книгу, можно явно проследить пародию на известных людей, а также в именах героев увидеть усмешку. Писатель в своём произведении открывает глаза на бессмысленность праздного времяпрепровождения, на пустоту в душах и умах. И это далеко не всё, что он открывает в этой книге, во что буквально тычет пальцем. Оценить всю глубину и трагизм произведения можно, только прочитав его.
На нашем сайте вы можете скачать книгу "Пена дней" Борис Виан бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.
В чистом виде. Неудивительно, что автор не пришелся ко двору, ведь написал свою экзистенциальную сказку в 1946 году. В ней не было ни войны, ни холокоста, ровным счетом ничего, что стало бы актуальным. Поэтому писатель приобрел известность благодаря нуаровым китчевым книжечкам типа «Я плюю на ваши могилы». «Пену дней» критики, как и читатели, раскусили значительно позже.
Ответ на этот вопрос тоже отразился на содержании. Борис Виан очень любил свою жену Мишель, но она, устав от постоянного безденежья, ушла от него к Сартру (известному теоретику экзистенциализма). Тогда он написал об этой несчастной любви, но так нежно и трогательно, как будто в жизни и речи не было о расставании.
Друг семьи, который сыграл в ней роковую роль, был представлен, как Жан-Соль Партр. Это карикатурный образ, изображающий медийную персону на гребне волны славы, окруженную сошедшими с ума фанатами его творчества. Они продавали все и предавали всех, лишь бы получить очередную новую книгу Партра. Таковым был и Мишель, который пренебрег любовью, бросил работу и забыл друзей в погоне за кумиром.
О чем книга?
Что касается содержания, для его понимания необходимо кое-что прояснить. В романе нет портретных описаний, все персонажи в той или иной степени карикатурны и схематичны. Хлоя, например, мало говорит и практически ничего не делает, ее роль заключается в том, чтобы быть возлюбленной Колена, ведь «Пена дней» — это история его эволюции. Инфантильный, изнеженный юноша под действием любви и обстоятельств превращается во взрослого, ответственного мужчину, ведь принимает на себя заботу о Хлое. Первая часть романа напоминает Дисней Ленд (особенно говорящие мыши): все красочно, богато, беззаботно и здорово. Виан идеализирует детское сознание героев, не ведающих тягот и пороков взрослого мира.
Как только Колен разбивает окно в машине, реальность и иллюзии смешиваются, оттого вторая часть романа такая мрачная и безысходная. Колен становится стариком в 29 лет, рутина его убивает. Он вынужден выращивать оружие (символ антигуманности войны), чтобы покупать для больной Хлои цветы, которые могут ее вылечить. На них он и растратил все свое состояние. Взаимопроникновение сказки и реальности рождает контраст, который герои вынуждены преодолевать и примирять в себе. Однако в финале становится ясно, что ничего не вышло: Колен сходит с ума, Хлоя умирает, мышка заканчивает жизнь самоубийством.
Принцип коллажа в организации текста
«Пена дней» — грустный роман против косности и стереотипов. Многочисленные лингвистические эксперименты, непереводимая языковая игра окказионализмов, чудеса технической мысли, изящно описанные в словах (чего стоит один «серцедер»), указывают на то, что произведение можно отнести к . Однако порой в это трудно поверить, так как каждая глава – отсылка к жанру или к автору.
Например, первая сцена – пародия на викторианский роман а-ля Оскар Уайльд. Стиль Виана – реди-мейд, коллаж фрагментов из других авторских стилей. Отчасти произведение можно назвать и сюрреалистическим (влияние Фрейда и Бретона очевидно), ведь люди-зомби, кувшинка в груди и другие детали послужили бы блестящими сюжетами для Сальвадора Дали.
Новаторство Бориса Виана
Свежий взгляд писателя на искусство выражается, скорее, в форме, нежели в содержании. Языковая эквилибристика издевается над традиционным классическим стилем написания романов. Поэтому книгу очень сложно перевести. «Пену дней» еще называют лоскутным одеялом из пародий. Писатель иронично обыгрывает другие стили, рождая контраст между беззащитной искренностью содержания и остроумным стёбом формы.
Попытка реализации (читабельного!) экзистенциального романа автору удалась, хотя на него ушел всего один месяц обеденных перерывов. Виан работал инженером, писал чернушные популярные книжки, был джазовым музыкантом, критиком и любителем кутнуть, и все разновидности его деятельности нашли свое отражение в «Пене дней». Циничные, грубые и «черные» шутки он перенес из нуара, музыкальные аллюзии – из своего любимого джаза, интересные технические новшества создал, как инженер, а вечеринки описал, основываясь на собственном опыте. .
Концепция эскейпизма
Эскейпизм – это бегство от реальности. Спасение от нее Виан находит в любви и творчестве. Все остальное, по его мнению, уродство. Также писатель идеализирует детское сознание, полагая, что дистанцироваться от взрослого мира и привнести в свою жизнь немного детской мечтательности и наивности – спасительная альтернатива грязному и злому миру взрослых людей, поглощенных лишь материальными заботами.
«Пена дней» — идея эскейпизма, доведенная до гротеска. Герои живут в изолированном пространстве комнаты, передвигаются в машине, но стоило Хлое вдохнуть воздуха извне, она сразу же смертельно заболевает. Как только любовь и творчество уступают требованиям действительности, оба героя медленно угасают. По Виану, человек – это прекрасно, их любовный союз – вообще замечательно, но вот общество – средоточие бед и пороков. Как раз эта идея роднит «Пену дней» с . Как говорил один из теоретиков этой философии Альбер Камю:
Меня не интересует счастье всех людей, а счастье каждого человека в отдельности.
Музыкальные аллюзии
В романе действует принцип джазовой импровизации (1.1 – мажорное, 2.1 — минорное). Джаз для автора – состояние души, ирония, динамика, поэтому действие в «Пене дней» сопровождается и характеризуется музыкой. В начале все вокруг играет и звучит. Музыки становится меньше по мере угасания Хлои. Тогда же Колен продает самое святое для самого автора – пластинки (он обладал блестящей коллекцией). Музыка, которая показывает читателю настроение героев, становится альтернативным способом восприятия художественного действия.
Песня, которая постоянно звучит в книге, « Хлоя» Дюка Эллингтона – наилучший «медляк» того времени. Под него сам автор танцевал со своей женой. Песня была выпущена в 1940 году. Она соотносится с образом главной героини. Пластинку выбирают для встреч, свадьбы, танца и даже похорон. Каждый раз она обыгрывается по-разному. Другие звуки тоже играют важную роль: шум города, гул камня, аудиозаписи лекции Партра и т.д.
Исполнитель Дюк Эллингтон был кумиром Виана, который тоже играл джаз. Как-то раз писатель даже использовал сына, чтобы взять у музыканта автограф: он прикрывался малышом, чтобы его быстрее пропустили.
У самого Бориса Виана тоже были пластинки: «Допустимые», «Недопустимые», «Допустимые и недопустимые».
Интересно? Сохрани у себя на стенке!