Михаил Зощенко: рассказы и фельетоны разных лет. Михаил зощенко - писатель, сатирик, драматург За что осудили Зощенко

Сочинение

Михаил Зощенко, сатирик и юморист, писатель ни на кого не похожий, с особым взглядом на мир, систему общественных и челове ческих отношений, культуру, мораль и, наконец, со своим особым зощенковским языком, разительно отличающимся от языка всех до него и после него работавших в жанре сатиры писателей. Но главное открытие прозы Зощенко - его герои, люди самые обыкновенные, неприметные, не играющие, по грустно-ироническому замечанию писателя, «роли в сложном механизме наших дней». Эти люди далеки от понимания причин и смысла происходящих перемен, они не могут в силу привычек, взглядов, интеллекта приспособиться к складывающимся отношениям в обществе. Не могут привыкнуть к новым государственным законам и порядкам, поэтому попадают в нелепые, глупые, порой тупиковые житейские ситуации, из которых самостоятельно выбраться не могут, а если им это все-таки удается, то с большими моральными и физическими потерями.

В литературоведении укоренилось мнение считать героев Зощенко мещанами, ограниченными, пошлыми людьми, которых сатирик бичует, высмеивает, подвергает «резкой, уничтожающей» критике, помогая человеку «избавиться от морально отживших, но еще не утративших силу пережитков сметенного революцией прошлого». К сожалению, совсем не замечались сочувствие писателя своим героям, скрываемая за иронией тревога за их судьбу, тот самый гоголевский «смех сквозь слезы», который присущ большинству коротких рассказов Зощенко» и особенно его, как он сам их называл, сентиментальным повестям.

Древнегреческий философ Платон, демонстрируя своим ученикам, как ведет себя человек под влиянием тех или иных жизненных обстоятельств, брал марионетку и дергал то за одну, то за другую нить, и она принимала неестественные позы, становилась уродливой, жалкой, смешной, деформировалась, превращалась в груду нелепо сочетающихся частей и конечностей. Зощенковские персонажи подобны этой марионетке, а быстро изменяющиеся обстоятельства (законы, порядки, общественные отношения и др.), к которым они не могут привыкнуть и приспособиться, подобны нитям, делающим их беззащитными или глупыми, жалкими или безобразными, ничтожными или спесивыми. Все это создает коми- ческий эффект, а в сочетании с просторечными словами, жаргонизмами, словесными каламбурами и ляпсусами, специфическими зощенковскими словечками и выражениями («за что боролись?», «аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место», «мы за дырками не приставлены», «что пардон, то пардон» и др.) вызывает, в зависимости от их концентрации, улыбку или смех, которые и должны, по замыслу писателя, помочь человеку понять, что «хорошо, что плохо, а что «посредственно». Что же это за обстоятельства («нити»), которые так безжалостны к тем, кто не играл какой-либо значительной «роли в сложном механизме наших дней»?

В «Бане» - это порядки в городском коммунальном хозяйстве, основанные на пренебрежительном отношении к простому человеку, который может позволить себе ходить только в «обыкновенную » баню, где за вход берут «гривенник». В такой бане «дают два номерка. Один за белье, другой за пальто с шапкой. А голому человеку, куда номерки девать?». Вот и приходится посетителю привязывать «к ногам по номерку, чтобы не враз потерять». И неудобно посетителю, и выглядит он смешно и глупо, но что остается делать… - «не ехать же в Америку». В рассказах «Нервные люди», «Кризис» и «Беспокойный старичок» - это экономическая отсталость, парализовавшая гражданское строительство. И как результат - «не то, что драка, а целый бой» в коммунальной квартире, во время которого инвалиду Гаврилову «последнюю башку чуть не оттяпали» («Нервные люди»), бегство главы молодой семьи, которому «житье в барской ванне», снимаемой за тридцать рублей в опять-таки коммунальной квартире, показалось сущим адом, и, наконец, невозможность найти место для гроба с усопшим все из-за той же жилищной неустроенности («Беспокойный старичок»). Персонажам Зощенко остается только подбадривать себя надеждой: «Лет, может, через двадцать, а то и меньше, у каждого гражданина, небось, по цельной комнате будет. А ежели население шибко не увеличится и, например, всем аборты разрешат - то и по две. А то и по три на рыло. С ванной» («Кризис»).

В миниатюре «Качество продукции» - это процветающая в производстве халтура и нехватка товаров первой необходимости, вынуждающие людей бросаться на «заграничную продукцию». В рассказах «Медик» и «История болезни» - это низкий уровень медицинского обслуживания. Что остается делать больному, как не обращаться к знахарю, если ему угрожает встреча с врачом, который «операцию погаными руками произвел», «с носа очки обронил в кишки и найти не может» («Медик»)? Да и не лучше ли «хворать дома», чем лечиться в больнице, в которой в пункте приема и регистрации больных на стене висит плакат «Выдача трупов от 3-х до 4-х», а мыться предлагают в ванне со старухой («История болезни »)? И какие могут быть возражения со стороны больного, когда у медсестры таки «веские» аргументы: «Да это тут одна больная старуха сидит. Вы на нее не обращайте внимания. У нее высокая температура, и она ни на что не реагирует. Так что вы раздевайтесь без смущения».

Персонажи Зощенко, как послушные марионетки, безропотно подчиняются обстоятельствам. А если вдруг появится кто-либо «на редкость задиристый», наподобие старика-крестьянина из рассказа «Огни большого города», прибывшего неизвестно из какого колхоза, в лаптях, с мешком за спиной и палкой, который пытается протестовать и защищать свое человеческое достоинство, то у властей складывается мнение, что он «не то чтобы контрреволюционер », но отличается «исключительной отсталостью в политическом смысле», и к нему необходимо применить административные меры. Предположим, «сообщить по месту жительства». Хорошо, что хоть не отправить в места не столь отдаленные, как это было в сталинские годы.

Будучи оптимистом по натуре, Зощенко надеялся, что его рассказы сделают людей лучше, а те, в свою очередь, - общественные отношения. Оборвутся «нити», делающие человека похожим на бесправную, жалкую, духовно убогую «марионетку». «Братцы, главные трудности позади, - восклицает персонаж из рассказа «Страдания молодого Вертера». - Скоро мы заживем, как фонбароны». Должна остаться только одна центральная нить, управляющая поведением человека, - «золотая нить разума и закона», как говорил философ Платон. Тогда человек не будет послушной куклой, а будет гармоничной личностью. В рассказе «Огни большого города », имеющего элементы сентиментальной утопии, Зощенко устами одного из персонажей провозглашает свою формулу нравственной панацеи: «Я всегда отстаивал ту точку зрения, что уважение к лич- ности, похвала и почтение приносят исключительные результаты. И многие характеры от этого раскрываются, буквально как розы на рассвете». Духовное обновление человека и общества писатель связывал с приобщением людей к культуре.

Зощенко, человеку интеллигентному, получившему прекрасное воспитание, было больно наблюдать проявление невежества, грубости и духовной пустоты. Не случайно события в рассказах, посвященных этой теме, часто происходят в театре. Вспомним его рассказы «Аристократка», «Прелести культуры» и др. Театр служит символом духовной культуры, которой так не хватало в обществе и без которой, считал писатель, невозможно совершенствование общества.

Полностью восстановлено, наконец, доброе имя писателя. Произведения сатирика вызывают огромный интерес у современных читателей. Зощенковский смех актуален и сегодня.

Тарасевич Валентина

Среди мастеров советской сатиры и юмора особое место принадлежит Михаилу Зощенко(1895-1958). Его произведения до сих пор пользуются вниманием у читателя. После смерти писателя его рассказы, фельетоны, повести, комедии издавались около двадцати раз тиражом в несколько миллионов экземпляров.

Михаил Зощенко довел до совершенства манеру комического сказа, имевшего богатые традиции в русской литературе. Им создан оригинальный стиль лирико-иронического повествования в рассказах 20х-30х гг.

Юмор Зощенко привлекает своей непосредственностью, нетривиальностью.

В своих произведениях Зощенко в отличие от современных писателей – сатириков никогда не унижал своего героя, а наоборот пытался помочь человеку избавиться от пороков. Смех Зощенко не смех ради смеха, а смех ради нравственного очищения. Именно этим привлекает нас творчество М.М. Зощенко.

Как же удается писателю создать комический эффект в своих произведениях? Какие приемы он использует?

Данная работа – попытка ответить на эти вопросы, проанализировать языковые средства комизма.

Таким образом, целью моей работы стало выявление роли языковых средств создания комического в рассказах Михаила Зощенко.

Скачать:

Предварительный просмотр:

Районная научно-практическая конференция старшеклассников

«В мир поиска, в мир творчества, в мир науки»

Приемы создания комического

в сатирических рассказах

Михаила Зощенко

МОУ «Икейская СОШ»

Тарасевич Валентина.

Руководитель: учитель русского языка и литературы Гапеевцева Е.А.

2013г.

Введение…………………………………………………………………………………………3

Глава I. 1.1 Зощенко - мастер комического………………………………………………...….6

1.2 Герой Зощенко……………………………………………………………………………….7

Глава II. Языковые средства комического в произведениях М. Зощенко……………….….7

2.1. Классификация средств речевого комизма……………………………………….………7

2.2. Средства комизма в произведениях Зощенко………………………………………….…9

Заключение……………………………………………………………………………………...15

Список использованной литературы………………………………………………………....16

Приложение 1. Результаты анкетирования…………………………………………….…….17

Приложение 2. Приемы создания комического……………………………………….……..18

Введение

Истоки сатиры лежат в далекой древности. Сатиру можно найти в произведениях санскритской литературы, литературы Китая. В Древней Греции сатира отражала напряженную политическую борьбу.

Как особая литературная форма сатира формируется впервые у римлян, где возникает и само название (лат. satira, от satura - обличительный жанр в древнеримской литературе развлекательно-дидактического характера, сочетающий прозу и стихи).

В России сатира появляется сначала в народном устном творчестве (сказки, пословицы, песни гусляров, народные драмы). Примеры сатиры известны и в древней русской литературе («Моление Даниила Заточника»). Обострение социальной борьбы в 17 веке выдвигает сатиру как мощное обличительное оружие против духовенства («Калязинская челобитная»), взяточничества судей («Шемякин суд», «Повесть о ерше Ершовиче») и др. Сатира в России 18 века, как и в Западной Европе, развивается в рамках классицизма и принимает нравоучительный характер (сатиры А.Д. Кантемира), развивается в форме басни (В.В. Капнист, И.И. Хемницер), комедии («Недоросль» Д.И. Фонвизина, «Ябеда» В.В. Капниста). Широкое развитие получает сатирическая журналистика (Н.И. Новиков, И.А. Крылов и др.). Наивысшего расцвета сатира достигает в 19 веке, в литературе критического реализма. Основное направление русской социальной сатиры 19 века дали А.С. Грибоедов(1795-1829) в комедии «Горе от ума» и Н.В. Гоголь(1809-1852) в комедии «Ревизор» и в «Мертвых душах», обличающих основные устои помещичьей и чиновничьей России. Сатирическим пафосом проникнуты басни И.А. Крылова, немногие стихотворения и прозаические произведения А.С. Пушкина, поэзия М.Ю. Лермонтова, Н.П. Огарева, украинского поэта Т.Г. Шевченко, драматургии А.Н. Островского. Русская сатирическая литература обогащается новыми чертами во второй половине 19 века в творчестве писателей - революционных демократов: Н.А. Некрасова (1821-1877) (стихотворения «Нравственный человек»), Н.А. Добролюбова, а также поэтов 60-х гг., группировавшихся вокруг сатирического журнала «Искра». Воодушевленная любовью к народу, высокими этическими принципами, сатира являлась могучим фактором в развитии русского освободительного движения. Непревзойденной политической остроты сатира достигает в творчестве великого русского сатирика - революционного демократа М.Е. Салтыкова-Щедрина(1826-1889), разоблачавшего буржуазно-помещичью Россию и буржуазную Европу, произвол и тупость властей, бюрократический аппарат, бесчинства крепостников и т.д. («Господа Головлевы», «История одного города», «Современная идиллия», «Сказки» и др.). В 80-е гг., в эпоху реакций, сатира достигает большой силы и глубины в рассказах А.П. Чехова (1860-1904). Революционная сатира, преследуемая цензурой, страстно звучит в памфлетах М. Горького (1868-1936), направленных против империализма и буржуазной лжедемократии («Американские очерки», «Мои интервью»), в потоке сатирических листков и журналов 1905-1906, в фельетонах большевистской газеты «Правда». После Великой Октябрьской социалистической революции советская сатира направлена на борьбу с классовым врагом, с бюрократизмом, с капиталистическими пережитками в сознании людей.

Среди мастеров советской сатиры и юмора особое место принадлежит Михаилу Зощенко(1895-1958). Его произведения до сих пор пользуются вниманием у читателя. После смерти писателя его рассказы, фельетоны, повести, комедии издавались около двадцати раз тиражом в несколько миллионов экземпляров.

Михаил Зощенко довел до совершенства манеру комического сказа, имевшего богатые традиции в русской литературе. Им создан оригинальный стиль лирико-иронического повествования в рассказах 20х-30х гг.

Юмор Зощенко привлекает своей непосредственностью, нетривиальностью.

В своих произведениях Зощенко в отличие от современных писателей - сатириков никогда не унижал своего героя, а наоборот пытался помочь человеку избавиться от пороков. Смех Зощенко не смех ради смеха, а смех ради нравственного очищения. Именно этим привлекает нас творчество М.М. Зощенко.

Как же удается писателю создать комический эффект в своих произведениях? Какие приемы он использует?

Данная работа - попытка ответить на эти вопросы, проанализировать языковые средства комизма.

Таким образом, целью моей работы стало выявление роли языковых средств создания комического в рассказах Михаила Зощенко.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

Изучить языковые средства комического.

Проанализировать языковые особенности рассказов Зощенко.

Выяснить, какую роль играют средства комического в рассказах Михаила Зощенко.

Гипотеза нашей исследовательской работы:

Для создания комического эффекта Михаил Зощенко использует в своих рассказах специальные языковые средства.

Заняться исследованием по данной теме меня побудил интерес к творчеству Михаила Зощенко, к природе комического, просто к новым открытиям. Кроме этого, анкетирование выявило, что многие мои сверстники не владеют теорией о приемах создания комического, затрудняются назвать рассказы Михаила Зощенко, хотя любят читать юмористические и сатирические литературные произведения. (Приложение1)

Таким образом, несмотря на актуальность темы, она обладает неоспоримой новизной для обучающихся нашей школы. Новизна полученных результатов заключается в том, что в рамках небольшого исследования мы постарались выявить наиболее яркие и часто употребляемые приемы создания комического, использованные Михаилом Зощенко в его сатирических рассказах.

Методы исследования : социологические (опросный - анкетирование, неопросный - анализ документов, наблюдение, сравнение, счет, анализ и синтез.), теоретические (лингвистический, литературоведческий). Выбор методов исследования оптимален, так как соответствует специфике работы.

Глава I. Зощенко - мастер комического

Михаил Зощенко довел до совершенства манеру комического сказа, имевшего богатые традиции в русской литературе. Им создан оригинальный стиль - лирико-иронического повествования в рассказах 20х-30х гг. и цикле «Сентиментальных повестей».

Творчество Михаила Зощенко - самобытное явление в русской советской литературе. Писатель по-своему увидел некоторые характерные процессы современной ему действительности, вывел под слепящий свет сатиры галерею персонажей, породивших нарицательное понятие "зощенковский герой". Находясь у истоков советской сатирико-юмористической прозы, он выступил создателем оригинальной комической новеллы, продолжившей в новых исторических условиях традиции Гоголя, Лескова, раннего Чехова. Наконец, Зощенко создал свой, совершенно неповторимый художественный стиль.

Разрабатывая оригинальную форму собственного рассказа, он черпал из всех этих источников, хотя наиболее близкой была для него гоголевско-чеховская традиция.

Не был бы Зощенко самим собой, если бы не его манера письма. Это был неизвестный литературе, а потому не имевший своего правописания язык. Язык его изламывается, зачерпывая и гиперболизуя всю живопись и невероятность уличной речи, кишения «развороченного бурей быта».

Зощенко наделён абсолютным слухом и блестящей памятью. За годы, проведённые в гуще бедных людей, он сумел проникнуть в тайну их разговорной конструкции, с характерными для нее вульгаризмами, неправильными грамматическими формами и синтаксическими конструкциями, сумел перенять интонацию их речи, их выражения, обороты, словечки - он до тонкости изучил этот язык и уже с первых шагов в литературе стал пользоваться им легко и непринуждённо. В его языке запросто могли встретиться такие выражения, как "плитуар", "окромя", "хресь", "етот", "в ем", "брунеточка", "вкапалась", "для скусу", "хучь плачь", "эта пудель", "животная бессловесная", "у плите" и т.д.

Но Зощенко - писатель не только комического слога, но и комических положений. Комичен не только его язык, но и место, где разворачивалась история очередного рассказа: поминки, коммунальная квартира, больница - всё такое знакомое, своё, житейски привычное. И сама история: драка в коммунальной квартире из-за дефицитного ёжика, скандал на поминках из-за разбитого стакана.

Некоторые обороты из произведений писателя так и остались в русской литературе афоризмами: "будто вдруг атмосферой на меня пахнуло", "оберут как липку и бросят за свои любезные, даром, что свои родные родственники", "подпоручик ничего себе, но сволочь", "нарушает беспорядки".

Зощенко, пока писал свои рассказы, сам же и ухохатывался. Да так, что потом, когда читал рассказы своим друзьям, не смеялся никогда. Сидел мрачный, угрюмый, как будто не понимая, над чем тут можно смеяться. Нахохотавшись во время работы над рассказом, он потом воспринимал его уже с тоской и грустью. Воспринимал как другую сторону медали. Если внимательно вслушаться в его смех, нетрудно уловить, что беззаботно-шутливые нотки являются только лишь фоном для нот боли и горечи.

1.2. Герой Зощенко

Герой Зощенко - обыватель, человек с убогой моралью и примитивным взглядом на жизнь. Этот обыватель олицетворял собой целый человеческий пласт тогдашней России. Зощенко же во многих своих произведения пытался подчеркнуть, что этот обыватель зачастую тратил все свои силы на борьбу с разного рода мелкими житейскими неурядицами, вместо того, чтобы что-то реально сделать на благо общества. Но писатель высмеивал не самого человека, а обывательские черты в нём. «Я соединяю эти характерные, часто затушёванные черты в одном герое, и тогда герой становиться нам знакомым и где-то виденным», - писал Зощенко.

Своими рассказами Зощенко как бы призывал не бороться с людьми, носителями обывательских черт, а помогать им от этих черт избавляться.

В сатирических рассказах герои менее грубы и неотесаны, чем в юмористических новеллах. Автора интересует, прежде всего, духовный мир, система мышления внешне культурного, но тем более отвратительного по существу мещанина.

Глава II. Языковые средства комического в произведениях М. Зощенко

2.1. Классификация средств речевого комизма

Все средства комического можно разделить на несколько групп, среди которых выделяются средства, образованные фонетическими средствами; средства, образованные лексическими средствами (тропы и использование просторечия, заимствований и т.д.); средства, образованные морфологическими средствами (неправильное использование форм падежа, рода и т.п.); средства, образованные синтаксическими средствами (использование стилистических фигур: параллелизм, эллипсис, повторы, градация и т.п.) (Приложение 2)

К фонетическим средствам можно отнести, например, использование орфоэпических неправильностей, что помогает авторам дать емкий портрет рассказчика или героя.

К стилистическим фигурам относятся анафора, эпифора, параллелизм, антитеза, градация, инверсия, риторические вопросы и обращения, многосоюзие и бессоюзие, умолчание и т.п.

Синтаксические средства - умолчание, риторические вопросы, градации, параллелизм и антитеза.

К лексическим средствам относятся все тропы как изобразительно-выразительные средства, а так же каламбур, парадокс, ирония, алогизм.

Это эпитеты - "слова, определяющие предмет или действие и подчеркивающие в них какое-либо характерное свойство, качество".

Сравнения - сопоставление двух явлений с тем, чтобы пояснить одно из них при помощи другого.

Метафоры - слова или выражения, которые употребляются в переносном значении на основе сходства в каком-либо отношении двух предметов или явлений.

Для создания комического эффекта часто употребляются гиперболы и литоты - образные выражения, содержащие непомерное преувеличение (или преуменьшения) размера, силы, значения и т.д.

Ирония также относится к лексическим средствам. Ирония - "употребление слова или выражения в смысле обратном буквальному с целью насмешки".

Кроме того, к лексическим средствам также относятся аллегория, олицетворение, перифраза и т.д. Все указанные средства являются тропами.

Однако только тропы не полностью определяют лексические средства создания комизма. Сюда же следует отнести употребление просторечной, специальной (профессиональной), заимствованной или диалектной лексики. Автор весь монолог и всю комическую ситуацию строит на специальной лексике, которой пользуются "воры в законе", но в то же время она знакома большей части населения: "не надо бабушку лохматить", "век воли не видать" и т.п.

К так называемым грамматическим, а точнее морфологическим, средствам мы отнесли случаи, когда автор целенаправленно неправильно использует грамматические категории с целью создания комизма.

Использование просторечных форм типа евоный, ихний и т.п. также можно отнести к грамматическим средствам, хотя в полном смысле это - лексико-грамматические средства.

Каламбур [фр. calembour] - игра слов, основанная на нарочитой или невольной двусмысленности, порожденной омонимией или сходством звучания и вызывающая комический эффект, напр.: «Несусь я, точно так; // Но двигаюсь вперед, а ты несешься сидя» (К. Прутков)

Алогизм (от a - отрицательная приставка и греч. logismos - разум) - 1) отрицание логического мышления как средства достижения истины; иррационализм, мистицизм, фидеизм противопоставляют логике интуицию, веру или откровение - 2) в стилистике намеренное нарушение в речи логических связей с целью стилистического (в т. ч. комического) эффекта.

Парадокс, - а, м. (книжн). - 1. Странное, расходящееся с общепринятым мнением, высказывание, а также мнение, противоречащее (иногда только на первый взгляд) здравому смыслу. Говорить парадоксами. 2. Явление, кажущееся невероятным и неожиданным, прил. парадоксальный.

2.2. Средства комизма в произведениях Зощенко

Исследовав комическое в произведениях Зощенко, в работе остановимся на наиболее ярких, на наш взгляд, средствах комического, таких как каламбур, алогизм, избыточность речи (тавтология, плеоназм), употребление слов в непривычном значении (использование просторечных форм, неправильное употребление грамматических форм, создание непривычного синонимического ряда, столкновение просторечной, научной и иностранной лексики), т. к. они являются наиболее употребимыми.

2.2.1. Каламбур как средство создания комического

Среди излюбленных речевых средств Зощенко-стилиста - каламбур, игра слов, основанная на омонимии и многозначности слов.

В «Словаре русского языка» С. И, Ожегова дается следующее определение: «Каламбур - шутка, основанная на комическом использовании сходно звучащих, но разных по значению слов». В «Словаре иностранных слов» под редакцией И.В. Лехина и профессора Ф.Н. Петрова читаем: «Каламбур - игра слов, основанная на их звуковом сходстве при различном смысле».

При каламбуре смех возникает в том случае, если в нашем сознании более общее значение слова заменяется его буквальным значением. В создании каламбура главную роль играет умение найти и применить конкретный и буквальный смысл слова и заменить его на то более общее и широкое значение, которое имеет в виду собеседник. Это умение требует известного таланта, которым и обладал Зощенко. В целях создания каламбуров он пользуется сближением и столкновением прямого и переносного значений чаще, чем сближением и столкновением нескольких значений слова.

«Вот вы меня, граждане, спрашиваете, был ли я актером? Ну, был. В театрах играл. Прикасался к этому искусству».

В данном примере, выписанном из рассказа «Актер», рассказчик, употребляя слово, прикасался, использует его переносном, метафорическом значении, т.е. «был сопричастен с миром искусства». Одновременно прикасался имеет и значение неполноты действия.

Часто в каламбурах Зощенко проявляется двойственность в понимании смысла.

«Я с этой семьей находился прямо на одной точке. И был им как член фамилии» («Великосветская история», 1922).

«Я хоть человек неосвещенный» («Великосветская история», 1922).

В речи рассказчика Зощенко многочисленны случаи замены ожидаемого слова другим, созвучным, но далеким по значению.

Так, вместо ожидаемого «член семьи» рассказчик говорит член фамилии, «человек непросвещенный» - человек не освещенный и т.д.

2.2.2. Алогизм как средство создания комического

Основная особенность техники создания словесного комизма у Зощенко - это алогизм. В основе алогизма как стилистического приема и средства создания комического лежит отсутствие логической целесообразности в использовании различных элементов речи, начиная с речи и заканчивая грамматическими конструкциями, словесный комический алогизм возникает в результате несовпадения логики рассказчика и логики читателя.

В «Административном восторге» (1927) разлад создают антонимы, например:

«Но факт, что забрела [свинья] и явно нарушает общественный беспорядок».

Беспорядок и порядок - слова с противоположным значением. Кроме подмены слова, здесь нарушена сочетаемость глагола нарушать с существительными. По нормам русского литературного языка «нарушать» можно правила, порядок или иные нормы.

«Сейчас составим акт и двинем дело под гору».

Очевидно, в рассказе «Сторож» (1930) имеется в виду не под гору, (т.е. «вниз»), а в гору («вперед, улучшить положение дел»). Антонимическая подмена в - под создает комический эффект.

Разлад и разнобой возникает так же за счет употребления нелитературных форм слова. Например, в рассказе «Жених» (1923):

«А тут, братцы мои, помирает моя баба. Сегодня она, скажем, свалилась, а завтра ей хуже. Мечется и брендит, и с печки падает».

Брендит - нелитературная форма от глагола «бредить». Вообще, следует отметить, что нелитературных форм в рассказах Зощенко множество: брендит вместо «бредит» («Жених», 1923), голодуют вместо голодают («Чертовщинка», 1922), лягем вместо ляжем («Гиблое место», 1921), хитровой вместо хитрый («Гиблое место»), промежду прочим вместо между прочим («Материнство и младенство», 1929), вспрашиваю вместо спрашиваю («Великосветская история»), вздравствуйте вместо здравствуйте («Виктория Казимировна»), цельный вместо целый («Великосветская история»), шкелет вместо скелет («Виктория Казимировна»), текет вместо течет («Великосветская история»).

«Прожили мы с ним цельный год прямотаки замечательно».

«И идет он весь в белом, будто шкелет какой».

«Руки у меня и так-то изувечены - кровь текет, а тут еще он щиплет».

2.2.3. Избыточность речи как средство создания комического

Речь героя рассказчика в комическом сказе Зощенко содержит много лишнего, она грешит тавтологией и плеоназмами.

Тавтология - (греч. tautología, от tautó - то же самое и lógos - слово), 1) повторение одних и тех же или близких по смыслу слов, например «яснее ясного», «плачет, слезами заливается». В поэтической речи, особенно в устном народном творчестве, тавтология применяется для усиления эмоционального воздействия. Тавтология - разновидность плеоназма.

Плеоназм - (от греч. pleonasmós - излишество), многословие, употребление слов, излишних не только для смысловой полноты, но обычно и для стилистической выразительности. Причисляется к стилистическим «фигурам прибавления», но рассматривается как крайность, переходящая в «порок стиля»; граница этого перехода зыбка и определяется чувством меры и вкусом эпохи. Плеоназм обычен в разговорной речи («своими глазами видел»), где он, как и др. фигуры прибавления, служит одной из форм естественной избыточности речи. О тавтологичности языка рассказчика-героя Зощенко можно судить по следующим примерам:

«Одним словом это была поэтическая особа, способная целый день нюхать цветки и настурции» («Дама с цветами», 1930)

«И совершил я уголовное преступление» («Великосветская история», 1922)

«До смерти убит старый князь ваше сиятельство, а прелестная полячка Виктория Казимировна уволена вон из имения» («Великосветская история», 1922)

«Чуть, сволочь, не задушили за горло» («Мелкий случай из личной жизни», 1927)

«А водолаз, товарищ Филиппов, был в нее сильно и чересчур влюбившись» («Рассказ о студенте и водолазе»)

2.2.4. Использование слов в непривычном значении

Нелитературные слова создают комические эффекты, а герои воспринимаются читателями как необразованные обыватели. Именно язык дает картину социального статуса героя. Такая подмена литературной нормированной словоформы нелитературной, диалектной используется Зощенко для того, чтобы показать, что рассказчик, критикующий других за невежество, невежественен сам. Например:

«Мальчик у ней - сосун млекопитающийся» («Великосветская история», 1922)

«Я тебя, сукинова сына, семь лет не видел… Да я тебя, сопляка…» («Не надо иметь родственников»)

Часто сравнение советского с иностранным приводит к включению иностранных слов и даже целых предложений на иностранных языках. Особенно эффектно в этом плане чередования русских и иностранных слов и фраз с одним и тем же значением, например:

«Немчик головой лягнул, дескать, бите-дритте, пожалуйста, заберите, об чем разговор, жалко, что ли» («Качество продукции», 1927).

«Блюзу-гимнастерку новую надел» («Виктория Казимировна»)

Или употребление иностранных слов в русском контексте:

«Не то лориган, не то роза» («Качество продукции», 1927).

Употребление слов в непривычном значении вызывает у читателя смех, создание своего, непривычного для читателя синонимического ряда, служит средством создания комического эффекта. Так, например, Зощенко, нарушив нормативный литературный язык, создает синонимические ряды, типа печатный орган - газета («Людоед», 1938), фотографическая карточка - лицо - морда - физиономия («Гости», 1926), включения в общую сеть - подключение электричества («Последний рассказ»), ребенок - предмет - шибздик («Происшествие», «Счастливое детство»), передние, задние ноги - руки, ноги («Рассказ о студенте и водолазе»), бабешечка - молодая женщина («Происшествие»).

«Вы бы вместо того, чтобы рвать печатный орган, взяли бы и заявили в редакцию».

«Впоследствии обнаружилось, что ему надуло фотографическую карточку, и он три недели ходил с флюсом».

«И едет, между прочим, в этом вагоне среди других такая вообще бабешечка. Такая молодая женщина с ребенком».

«Этакий шибздик лет десяти, что ли, сидит». («Счастливое детство»)

2.2.5. Парадокс как средство создания комического

Парадокс - (греч. parádoxos - "противоречащий обычному мнению") - выражение, в котором вывод не совпадает с посылкой и не вытекает из нее, а, наоборот, ей противоречит, давая неожиданное и необычное ее истолкование (напр. "Я поверю, чему угодно, лишь бы оно было совсем невероятным" - О. Уайльд). Для парадокса характерны краткость и законченность, приближающие его к афоризму, подчеркнутая заостренность формулировки, приближающая его к игре слов, каламбуру и, наконец, необычность содержания, противоречащая общепринятой трактовке данной проблемы, которая затрагивается парадоксом. Пример: «Все умники дураки, и только дураки умны». На первый взгляд такие суждения лишены смысла, но какой-то смысл в них может быть отыскан, может даже казаться, что путем парадокса зашифрованы какие-то особо тонкие мысли. Мастером таких парадоксов был, Михаил Зощенко.

Например: « - Да, замечательная красота, сказал Вася, глядя с некоторым изумлением на облупленную штукатурку дома. - Действительно, очень красота…»

2.2.6. Ирония как средство создания комического

К парадоксу очень близка ирония. Определение ее не составляет больших трудностей. Если при парадоксе исключающие друг друга понятия объединяются вопреки их несовместимости, то при иронии словами высказывается одно понятие, - подразумевается же (но не высказывается на словах) другое, противоположное ему. На словах высказывается положительное, а понимается противоположное ему отрицательное, Этим ирония иносказательно раскрывает недостатки того, о ком (или о чем) говорят. Она представляет собой один из видов насмешки, и этим же определяется ее комизм.

Тем, что недостаток обозначается через противоположное ему достоинство, этот недостаток выделяется и подчеркивается. Ирония бывает особенно выразительна в устной речи, когда средством ее служит особая насмешливая интонация.

Бывает так, что сама ситуация заставляет понимать слово или словосочетание в смысле, прямо противоположном общеизвестному. Высокопарное выражение аудиенция закончена в применении к сторожу подчеркивает нелепость и комичность описываемой ситуации: «Тут сторож допил свою воду, вытер рот рукавом и закрыл глаза, желая этим показать, что аудиенция закончена» («Ночное происшествие»)

«Мне, говорит, сейчас всю амбицию в кровь разбили». («Пациентка»)

2.2.7. Столкновение разных стилей

Речь рассказчика повествователя в произведениях Зощенко распадается на отдельные лексические единицы, принадлежащие к различным стилям. Столкновение разных стилей в одном и том же тексте говорит об определенном человеке малограмотном, нагловатом и смешном. При этом интересно заметить, что Зощенко удалось создать рассказы и повести, в которых почти несовместимые, даже взаимоисключающие лексические ряды могут существовать совсем близко друг к другу, они могут соседствовать буквально в одной фразе или реплике персонажа. Это и позволяет автору свободно маневрировать текстом, предоставляет возможность резко, неожиданно повернуть повествование в другую сторону. Например:

«Шибко так шумят, а немец, безусловно, тихий, и будто вдруг атмосферой на меня пахнуло». («Великосветская история»)

«Князь ваше сиятельство лишь малехонько поблевал, вскочил на ножки, ручку мне жмет, восторгается». («Великосветская история»)

«Один такой без шапки, длинногривый субъект, но не поп». («Мелкий случай из личной жизни»)

Заключение

За три с лишним десятилетия работы в литературе Зощенко прошел большой и нелегкий путь. Были на этом пути несомненные, выдвинувшие его в число крупнейших мастеров советской литературы удачи и даже подлинные открытия. Были и столь же несомненные просчеты. Сегодня очень хорошо видно, что расцвет творчества сатирика приходится на 20-е - 30-е гг. Но в равной мере очевидно также, что лучшие произведения Зощенко этих, казалось бы, далеких лет по-прежнему близки и дороги читателю. Дороги потому, что смех большого мастера русской литературы и сегодня остается верным нашим союзником в борьбе за человека, свободного от тяжелого груза прошлого, от корысти и мелочного расчета приобретателя.

В ходе работы мы пришли к выводам:

Словесные средства создания комического, а именно алогизм, стилистические подмены и смещения, столкновение нескольких стилей, причем часто даже в одном предложении, являются довольно продуктивным комическим средством и основаны на принципе эмоционально-стилевой контрастности.

Рассказчик Зощенко - сам предмет сатиры, он выдает свое убожество, иногда наивность, иногда простоватость, иногда мещанскую мелочность, сам не осознавая этого, как бы абсолютно непроизвольно и потому невероятно смешно.

Сатира Зощенко - это не призыв бороться с людьми - носителями обывательских черт, а призыв с этими чертами бороться.

Смех Зощенко - это смех сквозь слёзы.

Список использованной литературы

1. Александрова, З.Е. Словарь синонимов рус. яз. /Под.ред. Л.А.Чешко. / З.Е. Александрова. - 5-е изд., стереотип. М.: Рус.яз., 1986. 600с.
2. Зощенко М.М. Соч.: В 5 т.М.: Просвещение, 1993.
3. Зощенко М.М. Уважаемые граждане: Пародии. Рассказы. Фельетоны. Сатирические заметки. Письма к писателю. Одноактные пьесы. М., 1991. (Из архива печати).
4. Михаил Зощенко. Материалы к творческой биографии: Кн.1 / Отв. ред. Н.А. Грознова. М.: Просвещение, 1997.
5. Ожегов, С.И. и Шведова, Н.Ю. Толковый словарь русского языка. / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова // Российская АН Инструмент русского языка; Российский фонд культуры. М: Азъ Ltd., 1992. 960с.
6. Чуковский К. Из воспоминаний. - Сб. «Михаил Зощенко в воспоминаниях современников». М.: Просвещение, с.36-37.
7. www.zoschenko.info
8. ru.wikipedia.org

Приложение 1. Результаты анкетирования

Всего приняли участие в анкетировании 68 человек.

Вопрос №1.

Да - 98%.

Нет - 2%.

Вопрос №2.

Какие приемы создания комического вам известны?

Сравнение - 8 человек.

Метафора - 10 человек.

Эпитеты - 10 человек.

Гипербола - 12 человек.

Аллегория - 2 человек.

Несоответствие - 3 человек.

Неожиданность - 8 человек.

Ирония - 21 человек.

Вопрос №3

Какие рассказы М. Зощенко вы читали?

Стакан - 24 человек. Калоша - 36 человек. Происшествие на Волге - 8 человек. Глупая история - 12 человек. Рассказы про Лелю и Миньку - 11 человек. .Встреча - 7 человек.

Приложение 2. Приемы создания комического

Как хотите, товарищи, а Николаю Ивановичу я очень сочувствую.

Пострадал этот милый человек на все шесть гривен, и ничего такого особенно выдающегося за эти деньги не видел.

Только что характер у него оказался мягкий и уступчивый. Другой бы на его месте все кино, может, разбросал и публику из залы выкурил. Потому шесть гривен ежедневно на полу не валяются. Понимать надо.

А в субботу голубчик наш, Николай Иванович, немножко, конечно, выпил. После получки.

А был этот человек в высшей степени сознательный. Другой бы выпивший человек начал бузить и расстраиваться, а Николай Иванович чинно и благородно прошелся по проспекту. Спел что-то там такое.

Вдруг глядит — перед ним кино.

«Дай, думает, все равно — зайду в кино. Человек, думает, я культурный, полуинтеллигентный, чего мне зря по панелям в пьяном виде трепаться и прохожих задевать? Дай, думает, я ленту в пьяном виде посмотрю. Никогда ничего подобного не видел».

Купил он за свои пречистые билет. И сел в переднем ряду.

Сел в переднем ряду и чинно-благородно смотрит.

Только, может, посмотрел он одну надпись, вдруг в Ригу поехал. Потому очень тепло в зале, публика дышит и темнота на психику благоприятно действует.

Поехал в Ригу наш Николай Иванович, все чинно-благородно — никого не трогает, экран руками не хватает, лампочек не выкручивает, а сидит себе и тихонько в Ригу едет.

Вдруг стала трезвая публика выражать недовольствие по поводу, значит, Риги.

— Могли бы, — говорят, — товарищ, для этой цели в фойе пройтись, только, говорят, смотрящих драму отвлекаете на другие идеи.

Николай Иванович — человек культурный, сознательный — не стал, конечно, зря спорить и горячиться. А встал себе и пошел тихонько.

«Чего, думает, с трезвыми связываться? От них скандалу не оберешься».

Пошел он к выходу. Обращается в кассу.

— Только что, — говорит, — дамочка, куплен у вас билет, прошу вернуть назад деньги. Потому как не могу картину глядеть — меня в темноте развозит.

Кассирша говорит:

— Деньги мы назад выдать не можем, ежели вас развозит — идите тихонько спать.

Поднялся тут шум и перебранка. Другой бы на месте Николая Иваныча за волосья бы выволок кассиршу из кассы и вернул бы свои пречистые. А Николай Иванович, человек тихий и культурный, только, может раз и пихнул кассиршу:

— Ты, — говорит, — пойми, зараза, не смотрел я еще на твою ленту. Отдай, говорит, мои пречистые.

И все так чинно-благородно, без скандалу, — просит вообще вернуть свои же деньги. Тут заведующий прибегает.

— Мы, — говорит, — деньги назад не вертаем — раз, говорит, взято, будьте любезны досмотреть ленту.

Другой бы на месте Николая Ивановича плюнул бы в зава и пошел бы досматривать за свои пречистые. А Николай

Иванычу очень грустно стало насчет денег, начал он горячо объясняться и обратно в Ригу поехал.

Тут, конечно, схватили Николая Ивановича, как собаку, поволокли в милицию. До утра продержали. А утром взяли с него трешку штрафу и выпустили.

Очень мне теперь жалко Николая Ивановича. Такой, знаете, прискорбный случай: человек, можно сказать, и ленты не глядел, только что за билет подержался — и, пожалуйста, гоните за это мелкое удовольствие три шесть гривен. И за что, спрашивается, три шесть гривен?

Сочинение

Родился в семье художника. В 1913 году окончил гимназию и поступил в Петербургский университет на юридический факультет. Не окончив курса, отправляется добровольцем на фронт. Был ранен, отравлен газами и демобилизован в чине штабс-капитана. В 1918 году Зощенко вступил добровольцем в Красную Армию, в 1919 году демобилизовался и в течение нескольких лет переменил несколько профессий: был сапожником, актером, телефонистом, агентом уголовного розыска, счетоводом. Первый рассказ Зощенко был опубликован в 1921 году в «Петербургском альманахе».

Первая книга Зощенко «Рассказы Назара Ильича, господина Синебрюхова» (1922) представляет собой сборник коротких юмористических новелл, где от лица героя-рассказчика повествуется о разных забавных происшествиях, действующими лицами которых являются по преимуществу мещане, пытающиеся освоиться в новых революционных условиях.

Люди эти у Зощенко наивно полагают, что революция - «праздник на их улице» и совершалась лишь затем, чтобы обеспечить именно им возможность привилегированного и беспечального существования. Именно «маленькие люди» нового времени, составившие большинство населения страны, претендовали на роль хозяев жизни, главных действующих лиц. Поэтому монтер в одноименном рассказе полагает, что фигура номер один в театре - это, конечно, он, Иван Кузьмич Мякишев, а не тенор и не дирижер. «На общей группе, когда весь театр... снимали на карточку, монтера этого пихнули куда-то сбоку - мол, технический персонал. А в центр, на стул со спинкой, посадили тенора.

Монтер говорит: «Ах так, говорит. Ну так я играть отказываюсь. Отказываюсь, одним словом, освещать ваше производство. Играйте без меня. Посмотрите тогда, кто из нас важней и кого сбоку сымать, а кого в центр сажать» - и «выключил по всему театру свет...» Помощник начальника милиции маленького городка товарищ Дрожкин («Административный восторг»), к удивлению публики, «среди населения гуляет собственной персоной... С супругой... ну прямо как простые смертные. Не гнушаются». Облеченный властью «товарищ Дрожкин» видит себя в образе вседержителя, которому все дозволено: и расстрелять на месте чью-то свинью, оказавшуюся «среди... общего пешеходного тротуара», и «отправить в отделение» собственную «неосторожную супругу», осмелившуюся «вмешиваться в действия и распоряжения милиции», «за рукав хватать...»

Произвол начальства совершенно бесконтролен и безнаказан. Народ в зощенковских рассказах многолик, многословен, проявляет активность, участвует в импровизированных представлениях и зрелищах; однако, когда от него требуется веское слово, - замолкает, при малейшей опасности или ответственности - пасует. Персонажи рассказа «Гримаса нэпа», пассажиры поезда, возмущены поведением молодого человека, который «кричит и командует», как им кажется, прислугой - старухой, обвешанной тюками, и характеризуют его действия как «форменную гримасу нэпа».

Среди них начинается брожение: «Это... эксплуатация переростков! Нельзя же так кричать и командовать на глазах у публики! Это унижает ейное старушечье достоинство», «... это невозможно допущать такие действия. Это издевательство над несвободной личностью». Человека, «который с усиками», обвиняют в буржуйских замашках, в «нарушении уголовного кодекса труда»: мол, прошли те времена, да и с нэпом пора кончать. Однако, когда выясняется, что старуха - мать молодого человека, «среди публики некоторое замешательство произошло.

Некоторый конфуз: дескать, вмешались не в свои дела. ... Оказывается, это всего-навсего мамаша». Можно выделить две главные разновидности зощенковских рассказов. В одних персонаж совпадает с рассказчиком: герой рассказывает о себе, сообщает подробности о своей среде и биографии, комментирует свои поступки и слова («Кризис», «Баня» и др.). В других - сюжет отделен от рассказчика (герой - не рассказчик, а лишь наблюдатель описываемых событий и поступков). Но и здесь точно так же, как и в первом случае, сам рассказ с его характеристиками и оценками мотивирован персональными свойствами рассказчика. Таковы, например, рассказы «Прискорбный случай», «Рабочий костюм» и т.д. Рассказчик связан с лицом, о котором повествует, биографически или идейно, явно сочувствует своему герою и переживает за него. Единство персонажей и повествователя - принципиальная установка в творчестве Зощенко.

В лице автора-повествователя Зощенко отображает определенный тип писателя, тесно слившийся со своим героем. Он оговаривает его парадоксальность («оно покажется странным и неожиданным»): «Дело в том, что я - пролетарский писатель. Вернее, я пародирую своими вещами того воображаемого, но подлинного пролетарского писателя, который существовал бы в теперешних условиях жизни и в теперешней среде. ... Я только пародирую. Я временно замещаю пролетарского писателя». Соединение самоочевидной «пародийности», стилизованности «пролетарской литературы» с отсутствием дистанции между персонажем, автором и читателем делает такое саморазоблачение в глазах читателя особенно наглядным и комичным.

Этот своеобразный литературно-психологический прием, разработанный и обоснованный самим писателем, Зощенко называл «перестройкой читателей». «... Я стою за перестройку читателей, а не литературных персонажей, - отвечал писатель своим корреспондентам в печати. - Ив этом моя задача. Перестроить литературный персонаж - это дешево стоит. А вот при помощи смеха перестроить читателя, заставить читателя отказаться от тех или иных мещанских и пошлых навыков - вот это будет правильное дело для писателя». Помимо произведений сатирических, есть у Зощенко вещи автобиографического характера: детские рассказы и неоконченная повесть «Перед восходом солнца» (1943). Значительное место в творчестве писателя занимают фельетоны, представляющие собой прямые отклики на «сообщения с мест» и письма читателей.

Крупные произведения Зощенко разнообразны по жанру и манере повествования. Повесть «Мишель Синягин» (1930) отличается от юмористических рассказов лишь развернутым сюжетом; «Возвращенная молодость» (1933) может быть названа сатирической повестью лишь весьма условно, так как автор изображает в ней своего героя - пожилого профессора, влюбленного в легкомысленную девицу и пытающегося вернуть себе молодость, - насмеш- 203 ливо, но вместе с тем и сочувственно. «Голубая книга» (1934) представляет собой объединенный общим замыслом сборник юмористических новелл и комментариев к ним, рисующий, по мысли автора, «краткую историю человеческих отношений», данных глазами сатирика. В середине 40-х годов сатирические произведения Зощенко перестали появляться в печати. Отсутствие работы. Нищета. Голод. Продажа домашних вещей. Занятие сапожным ремеслом. Отчуждение от читательской среды, изоляция от многих вчерашних друзей и знакомых, переходивших при встрече с Зощенко на противоположную сторону улицы или не узнававших его. «В сущности, судьба Зощенко, - писал В.Каверин, - почти не отличается от бесчисленных судеб сталинского террора. Но есть и отличие, характерное, может быть, для жизни всего общества в целом: лагеря были строго засекречены, а Зощенко надолго, на годы, для примера был привязан на площади к позорному столбу и публично оплеван.

Потом, после смерти Сталина, вступило в силу одно из самых непреодолимых явлений, мешающих развитию естественной жизни страны, - инерция, боязнь перемен, жажда самоповторения. К положению Зощенко привыкли. Дело его унижения, уничтожения продолжалось по-прежнему совершенно открыто - в нем уже участвовали тысячи людей, новое поколение. Теперь оно свершилось безмолвно, бесшумно...»

Персонажи Зощенко напоминают жителей бессмертного города Глупова Салтыкова-Щедрина: они так же унижены, с таким же растоптанным чувством собственного достоинства, с такой же рабской психологией, так же «запущены» и «заморочены»... А главное, они бедны, как говорил Щедрин, сознанием собственной бедности. Обращаясь к читателям, как две капли воды похожим на его персонажей, Зощенко помогал им открыть глаза на самих себя.

Смеясь над чужой глупостью, ограниченностью, выморочностью, читатели учились смеяться над собой, видели со стороны себя, и это не выглядело слишком обидно: ведь автор сочувствовал им. Они, то есть мы, сегодняшние читатели, тоже опознавали пошлость, которую Зощенко умел обозначить. Единственный читатель, которому дали выступить на похоронах Зощенко, сказал: «Вы не только смешили, вы учили нас жить...»

Министерство образования РФ

Муниципальное образовательное учреждение

Средняя общеобразовательная школа «Дневной пансион-84»

с углубленным изучением отдельных предметов

Кировского района г. Самары

Реферат по литературе

Особенности отображения действительности 20х-30х г.г.

в сатирических рассказах Михаила Зощенко.

Выполнила: Кабайкина Мария,

ученица 11а класса

Руководитель: Корягина Т.М.,

учитель русского языка и литературы

Самара, 2005
Содержание.

Введение …………………………………………………………………………………………3

Глава 1. Художественный мир Михаила Зощенко.

1.2. Тематика и проблематика рассказов ……………...…………..………………………7

1.3. Двадцатые годы глазами героев Михаила Зощенко...……………………………...10

Глава 2. Художественное своеобразие рассказов Михаила Зощенко.

2.1. Особенности механизма смешного в творчестве писателя...………………..….13

2.2. Роль предметной детали в показе ущербности отношений между мужчиной и женщиной……………………………………………...………………………………. 15

2.3. Языковые особенности рассказов ……..…………………..……………...……...19

Заключение .………………………………………………………………………………….20

Библиография .………………………………………………………………………………..21

Приложение За что осудили М. Зощенко. ………………………………………………...22Введение

Актуальность.

Произведения Михаила Зощенко современны своей проблематикой и системой образов. Писатель беззаветно любил свою страну и поэтому болел душой за всё, что происходило в ней в послереволюционные годы. Сатира Зощенко направлена против пороков общества: мещанства, обывательщины, социального чванства, бескультурья, воинствующей безграмотности, примитивности мышления.

Некоторые сюжеты рассказов в какой-то мере повторяются в современной жизни. Именно это делает рассказы актуальными в настоящее время.

Проблема исследования.

Автор данной работы рассмотрел следующие проблемы: образ рассказчика и позицию автора в сатирических рассказах М. Зощенко 20-30-х гг., видение героем окружающей действительности, тематику и проблематику рассказов, способ отображения характера героя с помощью разнообразных художественных средств.

Объект исследования.

Сборники рассказов Михаила Зощенко, критические статьи, посвящённые творчеству писателя, суть поднятых проблем.

Цель.

Цель данной работы – выявить наиболее характерные для писателя способы отображения действительности послереволюционного времени в России.

Задачи.

Проследить, как и с помощью каких приемов автор изображал типичного советского человека, его характер мыслей, поступки, идеологию, видение «нового времени».

Глава 1. Основные черты, характерные для творчества М. Зощенко.

Зощенко - один из первых писателей советского времени, который в качестве рассказчика выбрал самого себя, практически во всех его произведениях присутствует он сам, как мне кажется, это происходит потому, что автор всегда был человеком «от народа», его волновало всё, что происходит с его героями и с обществом в целом, поэтому он не мог, не хотел оставаться «за кадром». Писатель ищет и находит своеобразную интонацию, в которой слились воедино лирико-ироническое начало (оно является неотъемлемой частью творчества Михаила Михайловича) и интимно-доверительная нотка, устраняющая всякую преграду между рассказчиком и читателем-слушателем. Важно отметить, что время делало своё: образ героя-рассказчика, как и творчество писателя, тоже менялся, сначала это был герой-рассказчик, непосредственный участник действия, в рассказах более позднего времени повествование вовсе «обезличено», менялись герои-повествователи, стирались различия между ними, характерные личностные черты исчезали напрочь, но не утрачивалась сама форма сказового повествования, благодаря которой создаётся «домашняя» атмосфера, хотя присутствуют массовые обращения к народу и автор настолько приближен к читателю-слушателю, что хочется слушать его бесконечно.

В зощеновских рассказах, построенных в форме сказа, можно выделить две главные разновидности. В одних персонаж совпадает с рассказчиком, в том числе фабульно: герой рассказывает о себе, сообщает подробности о своей среде и биографии, комментирует свои поступки и слова («Кризис», «Баня» и др.). В других – сюжет отделён от рассказчика, рассказчик - не главный герой, а лишь наблюдатель описываемых событий и поступков.

Повествователь связан с лицом, о котором идёт речь (с персонажем), биографически (товарищ или родственник) или идейно (собрат по классу, по убеждениям и психологии), явно сочувствует своему персонажу и «переживает» за него. По существу, рассказчик в большинстве произведений Зощенко – это одно и то же лицо, предельно близкое своим персонажам, человек, обладающий достаточно низким уровнем культуры, примитивным сознанием, стремящимся осмыслить всё происходящее с точки зрения пролетария, представителя основного социального класса, а также заодно и жителя густонаселённой коммунальной квартиры, с её мелкими дрязгами и уродливым, на нынешний читательский взгляд, бытом.

Постепенно в творчестве Зощенко индивидуальные черты рассказчика становятся всё более расплывчатыми, условными, исчезает мотивировка знакомства рассказчика с событиями, о которых он повествует, так, например, в рассказе «Нервные люди» вся предыстория ограничивается фразой «Недавно в нашей коммунальной квартире драка произошла». Вместо биографически-определенного рассказчика (своего рода персонажа) у Зощенко появляется безликий, с сюжетной точки зрения, повествователь, близкий к традиционному образу автора, изначально знающему всё о своих героях. Однако при этом повествование сохраняет форму сказа, хотя первое лицо может появляться в нём редко; не утрачивается и общее впечатление причастности повествователя к быту героев, к их жизненному и идейно-психологическому миру, ощущение его единства с ними.

Писателем достигается поразительный эффект: ему удаётся до предела сократить смысловую дистанцию, отделяющую автора от героя и близкого ему читателя, как бы раствориться в мире своих героев и читателей-слушателей. Отсюда и фантастическая любовь к Зощенко читателей, являющихся прототипами, а может, уже отдалённо напоминающих героев его произведений, и осуждение критиков, желающих видеть дистанцию между автором и его персонажами (прямую оценку негативных явлений, противопоставление отрицательным типажам положительных примеров, обличительный и гневный пафос). Автор как бы сливался со своими героями, отождествлялся с ними, что имело для самого Зощенко далеко идущие последствия. На первый взгляд легкомысленные и даже иногда фривольные рассказы и новеллы Михаила Зощенко не оставили равнодушными множество критиков-современников, которые наперебой принялись осуждать творчество писателя, его видение проблем, стиль и характер произведений. Так, например, в Литературной энциклопедии 1920-1930-х годов автор статьи Н. Светлов прямо писал: «Основной комический приём Зощенко - пёстрый и ломаный язык, которым говорят и герои его новелл, и сам автор-рассказчик. <…> Высмеивая своих героев, Зощенко как автор никогда не противопоставляет им себя и не подымается выше их кругозора. Один и тот же шутовской сказ окрашивает не только все без исключения новеллы Зощенко, но и его авторские предисловия, и его автобиографию. Анекдотическая легковесность комизма, отсутствие социальной перспективы отмечают творчество Зощенко мелкобуржуазной и обывательской печатью» . В том же духе писали и другие критики, и следует отметить, что каждая последующая публикация критиков приобретала всё более жёсткий характер и явно выражала крайнюю неприязнь к писателю-обывателю, оскверняющему не только «счастливый» быт простого человека, но и сеющему сомнение в уме пролетария.

Опасный смысл этой тенденции понимал и сам Зощенко, писавший: «Критика стала смешивать художника с его персонажами. Настроения персонажей <…> отождествлялись с настроениями писателя. Это была вопиющая ошибка » .

И, тем не менее, единство персонажей и повествователя – принципиальная установка в творчестве писателя. Автор хочет продемонстрировать такого повествователя, который не только никак не отделяет себя от героя, но и гордится своим родством с ним, своей идейной, биографической, психологической, а также бытовой близостью к нему.

1.2. Тематика и проблематика рассказов.

На что же направлена сатира М. Зощенко? По меткому определению В. Шкловского, Зощенко писал о человеке, который «живёт в великое время, а больше всего озабочен водопроводом, канализацией и копейками. Человек за мусором не видит леса» . Зощенко увидел своё назначение в том, чтоб решить задачу – открыть пролетарию глаза. Это и стало впоследствии великим литературным достижением этого писателя. В своей статье «О себе, о критиках и о своей работе» Михаил Зощенко говорит о том, что он – пролетарский писатель, вернее, он пародирует своими вещами того воображаемого, но подлинного пролетарского писателя, который существовал бы в теперешних условиях жизни и в теперешней среде. Зощенко пишет: «Темы моих рассказов проникнуты примитивной философией, которая как раз по плечу моим читателям» . Этот писатель недалеко ушёл от родившей и выдвинувшей его среды. Всё, чем вооружены его герои, – это та самая «наивная философия», представляющая «адскую смесь» политической демагогии и примитивного стяжательства, узость обывательского кругозора и претензии всемирного «гегемона», мелочность и склочность интересов, воспитанных на коммунальной кухне.

Зощеновский «пролетарский писатель» разоблачает себя, он открыто даёт понять, что его творчество - это пародия на писателей-пролеткультовцев, которые стремились преподнести народу перфектную идеологию мысли и трафарет поведения «истинного пролетария», «настоящего гражданина великой страны». Именно эта пародийность, а, заметьте, не подражание, делают творчество автора крайне комичным, парадоксальным и провокационным, выявляет полнейшую несостоятельность претензий идеологов мысли и рапповцев на первое место в литературе, а их героев из рабочего класса – на руководящую роль в обществе. Этот необычайный и уникальный литературно-психологический приём, разработанный и обоснованный самим писателем, Зощенко называл «перестройкой читателей».

«…Я стою за перестройку читателей, а не литературных персонажей, - отвечал Зощенко своим корреспондентам в печати. – И в этом моя задача. Перестроить литературный персонаж – это дёшево стоит. А вот при помощи смеха перестроить читателя, заставить отказаться от тех или иных мещанских и пошлых навыков – вот это будет правильное дело писателя » .

Темы его рассказов – неустроенный быт, кухонные разборки, жизнь бюрократов, обывателей, чиновников, комичные жизненные ситуации не только в доме героя, но и в присутственных местах, где персонаж показывает себя «во всей красе», причём, он убеждён в своей правоте, т.к. является простым честным человеком, на котором «держится вся страна». Зощенко ничем не уступает маститым писателям русской литературы. Он мастерски описывает среду жизни людей 20-30-х годов, мы видим коммуналки, тесные общие кухни с чадящими примусами. Ругань и драки – нередкое явление зощеновских произведений. В рассказе «Нервные люди» ругаются соседи на кухне коммуналки; один из жителей самовольно воспользовался личной тёркой другого жильца, тот готов разорвать своего соседа и возмущённо кричит: «Я на предприятии вкалываю ну ровно слон за свои 65 рублей и нипочём не позволю пользовать моё имущество!»

Писатель-сатирик описывает каждую «пошлую мелочь», которая может вывести из равновесия обычного пролетария. Читатель и по сей день смеётся вместе с Зощенко над беспечными женихами, готовыми жениться, даже не рассмотрев толком невесту, или же принимающих во внимание абсурдные, на современный взгляд, условия. Так, например, в рассказе «Жених» несколько дней назад овдовевший Егорка Басов выбирает себе невесту исключительно для работы в огороде, т.к. «время было горячее - косить, носить и хлеб собирать», а жена героя удружила – померла не вовремя. Уже погрузив на телегу бабочкин скудный скарб, он вдруг замечает, что невеста прихрамывает, и нерадивый жених тут же отказывается от женитьбы, объясняя это тем, что время горячее, а она воду понесёт – расплескает всё.

Недолго думая, он скидывает на землю перину «невесты», а пока та подбирала своё имущество, Егорка Басов поскорей уехал прочь.

Вот так герои Зощенко видят для себя препятствия в каждой мелочи, и эта мелочность всех пролетариев удручает, заставляет задуматься: для чего же всё-таки пролилось столько крови в революциях, ведь всё равно суть человека осталась прежней?

Сатира, словно прожектор, высвечивает и показывает всем все недостатки, пороки общества. «Новые люди» Зощенко – это обычные люди, каких много вокруг: в перенаселённой коммунальной квартире, в магазинной очереди, в трамвае, в бане, театре, везде. «…Я взял если не типичного обывателя, то, во всяком случае, человека, которого можно найти во множестве. Эти люди обезличены долгой жизнью в унизительных условиях, при этом они не всегда осознают причину своей обезличенности».

Итак, в рассказах М. Зощенко просматривается с одной стороны, низкий уровень культуры, сознания, морали героев, хамоватость, нахрапистость завоевателя; с другой – вдалбливание в сознание средствами коммунистической пропаганды и агитации чувства классового превосходства над «аристократами» и «буржуями», интеллигенцией, убеждённость в своей пролетарской «чистопородности», которая автоматически делает человека выше, лучше.

В этом – одно из основных противоречий времени, определяющих проблематику рассказов Зощенко.

«Новый человек» до мозга костей проникся новой жизнью, он считает себя неотъемлемой частью этого мира, но, по сути, оказывается новым лишь по форме, с чисто внешней стороны, но изнутри он остаётся прежним, мало чем изменившимся, ничего не понимающим в политике, зато активно включенным в общественные отношения – резко политизированные, наполненные пафосом, агитационные. Произошло разрушение прошлых устоявшихся в дореволюционное время ценностей и норм.

Герои таких рассказов, как «Богатая жизнь», «Жертва революции», «Аристократка», «Нервные люди», «Пациентка», «Хозрасчёт», «Рабочий костюм», «Прелести культуры», «Монтёр», - люди недалёкие, не очень грамотные, лишённые определённых нравственных и политических устоев, идейных принципов. Люди эти – граждане новой России, втянутые революцией в водоворот истории, ощутившие свою причастность к ней, добровольно быстро усвоили все практические выгоды и социальные последствия своего нового, классово-привилегированного положения «трудящихся», «простых людей» из низов, «новых людей», представляющих советское общество.

1.3. Двадцатые годы глазами героев Михаила Зощенко.

Жизнь общества двадцатых годов прошлого века можно изучать по произведениям Михаила Зощенко, пестрящим разнообразием характеров, образов, сюжетов. Автор считал, что его книги должны быть понятны самому народу, поэтому писал простым языком, языком улиц, коммунальных квартир, обывателей. «…Зощенко заставляет увидеть за автором некое новое литературное право – говорить «от себя», но не своим голосом». Автор, как художник, тщательно вырисовывает действительность 20-х годов. В юмористических рассказах Зощенко читатель может ощутить «…подспудную печаль, едва уловимый намёк на присутствие философствования о жизни, появившийся в неожиданной и непривычной форме ».

Зощенко четко подмечает пережитки старого строя. Сознание людей невозможно изменить сразу. Зощенко иногда работал в совхозе, сталкивался с тем, что крестьяне принимали его за барина, низко кланялись и даже целовали руки. И это случалось уже после революции. Крестьянская масса до сих пор четко не представляла себе, что такое революция, не была образованной и продолжала жить по-старому.
Часто люди в революции видели вседозволенность, безнаказанность за совершённые поступки. В рассказе «Тормоз Вестингауза» «малость окосевший» герой хвалится, что в силу его происхождения ему все с рук сойдет. Он срывает тормоз поезда, но машина не останавливается. Герой приписывает такую безнаказанность исключительности своего происхождения. «… Пущай публика знает, - происхождение очень отличное». На самом деле герой остается безнаказанным, так как тормоз неисправен.
Простому народу трудно увидеть всю историческую значимость революционных событий. Например, Ефим Григорьевич в рассказе « Жертва революции» воспринимает это масштабное событие через призму натертых полов. «Натер я им (графу – О.М.) полы, скажем, в понедельник, а в субботу революция произошла…». Ефим Григорьевич спрашивал у прохожих, что случилось. Те отвечали, что «Октябрьская революция. Он бежит по военному городку с тем, чтобы сообщить графу, что часики Ефим Григорьевич положил в кувшин с пудрой».

Зощенко отмечал, что революция простыми людьми не осознавалась как эпохальное событие. Для Ефима Григорьевича важнее его личные переживания, никак с событиями перемен в стране не связанные. О революции он говорит мимоходом, вскользь. Она «…сужается до размеров ничем не примечательного, едва нарушившего ритм жизни события». И только потом герой горделиво причисляет себя к общей массе людей, принимавших непосредственное участие в революции.

Зощенко пытался проникнуть в жизнь и сознание простого человека. Инертность человеческой природы стала главным объектом творчества писателя. Социальный круг был велик: рабочие, крестьяне, служащие, интеллигенты, нэпманы и «бывшие». Зощенко разоблачает особый тип сознания, мещанский, который не определяет сословие, а становится нарицательным для всех. В сцене в вагоне («Гримаса НЭПА») отражен отсвет широкого общественного движения 20-х годов за выполнение норм «Кодекса труда». Видя грубую эксплуатацию старухи, люди в вагоне понимают, что нарушена норма в отношении «старослужащего человека». Но когда оказывается, что оскорбляемая старуха «всего-навсего преподобная мамаша», ситуация меняется. Обидчик становится обвинителем, ссылаясь на «Кодекс труда». Этот документ служит для прикрытия хамства и цинизма. Взятый вне официальных рамок мир утрачивает свое значение.
Персонажам Зощенко свойственно самодовольное чувство причастности к событиям века. «Даже вот когда в эпоху военного коммунизма НЭП вводили, я не протестовал. НЭП так НЭП. Вам видней». («Прелести культуры») . Зощеновский «маленький человек» в рамках новой культуры уже не считает себя таковым, а говорит, что он средний. Ему свойственно горделивое отношение к делу, причастность к эпохе. «Мало ли на свете делов у среднего человека!» - заявляет он. Глубоко скрытый морализм писателя за его скрытыми сатирическими сюжетами показывает стремление автора к реформации нравов в новых условиях. Он затрагивает проблему гибели человеческого в человеке. Теперь человек новой эпохи чувствует себя выше «буржуев», отпрысков старого мира. Но внутренне он остается прежним, с его пороками, жизненными победами и неудачами. Идеология большевизма воспевала среднего рабочего, видела в нём опору мира, и поэтому маленькие, казалось бы, люди, заявляют о себе гордо, не из-за личных заслуг, а прикрываясь идеологией. «Если собрать все сатирические рассказы писателя 20-х годов в одно повествование, перед взором читателя предстанет картина общественного разложения, распада всех связей, извращение принципов и ценностей, деградация человека под влиянием бесчеловечных условий и событий» .
Зощенко подвергался нападкам со стороны властей и подчинённых им писателей. Многие критики 20-х годов видели в зощеновском человеке героя старого времени, необразованного, себялюбивого, скупого, наделенного всеми людскими пороками, которые свойственны только людям старой культуры. Другие же считали, что Зощенко воплощает то, как жить не следует, что человеку на пути построения коммунизма мешает его мещанская природа.

Автор обращается к общечеловеческим темам, разоблачает пошлость, низость поступков людей. Произведения Зощенко отражают быт людей, их взаимоотношения, повседневные нужды, осознание новой действительности. Так, зощеновский человек живет в недостойных для него условиях, автор часто подчеркивает бедность быта обывателей. Неустроенность быта людей наблюдается во всем. В рассказе «Любовь» автор делает акцент на неспособность маленького человека с его мещанским сознанием испытывать высокое чувство.

Глава 2. Художественное своеобразие рассказов Михаила Зощенко.

2.1. Особенности механизма смешного в творчестве писателя.

Главным открытием прозы Зощенко были его герои, люди самые обыкновенные, неприметные, не играющие, по грустно-ироническому замечанию писателя, «роли в сложном механизме наших дней» . Эти люди далеки от понимания причин и смысла происходящих перемен, не могут в силу своих привычек, взглядов, интеллекта приспособиться к складывающимся отношениям между обществом и человеком, между отдельными людьми, не могут привыкнуть к новым государственным законам и порядкам. Поэтому попадают в нелепые, глупые, а порой тупиковые ситуации, из которых самостоятельно выбраться не могут, а если им это всё-таки удаётся, то с большими моральными и физическими потерями.

Древнегреческий философ Платон, демонстрируя своим ученикам, как ведёт себя человек под влиянием тех или иных жизненных обстоятельств, брал марионетку и дёргал за нити, и она принимала неестественные позы, становилась уродливой, жалкой, смешной. Зощеновские персонажи, подобны этой марионетке, а быстро изменяющиеся обстоятельства (законы, порядки, общественные отношения и др.) к которым они не могут приспособится и привыкнуть, суть нити, делающие беззащитными или глупыми, жалкими или безобразными, ничтожными или спесивыми. Всё это вызывает комический эффект, а в сочетании с просторечьями, жаргонизмами, словесными каламбурами и ляпусами, специфическими зощеновскими словечками и выражениями («аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место», «мы за дырками не приставлены», «что пардон, то пардон», «извольте видеть» и др.) вызывают в зависимости от их концентрации улыбку или смех, которые должны, по замыслу писателя, помочь человеку понять, что «хорошо, что плохо, а что посредственно».

Что же это за обстоятельства (нити), которые так безжалостны к героям Зощенко? В рассказе «Баня» - это порядки в городском коммунальном хозяйстве, основанные на пренебрежительном отношении к простому человеку, который может позволить себе ходить только в «обыкновенную» баню, где за вход берут «гривенник». В такой бане «дают два номерка. Один за бельё, другой за пальто с шапкой. А голому человеку куда номерки девать?» Вот и приходится посетителю привязывать «к ногам по номерку, чтобы не враз потерять». И неудобно посетителю, «номерки по пяткам хлопают – ходить скучно», выглядит он смешно и глупо, но что остаётся делать… «не ехать же… в Америку».

В рассказах «Медик» и «История болезни» - низкий уровень медицинского обслуживания. Что остаётся делать больному, как не обращаться к знахарю, если ему угрожает встреча с врачом, который «операцию погаными руками произвёл», «с носа очки обронил в кишки и найти не может» («Медик»)? В «Истории болезни» больной вынужден мыться в ванне со старухой, так как медсестра объясняет подобное тем, что у этой старухи высокая температура, и она ни на что не реагирует.

В миниатюре «Кошка и люди» жильцы вынуждены жить в квартире с печкой, от которой «семья всегда угорает». Где искать управу на «чёртов жакт», который «починку производить отказывается. Экономит. Для очередной растраты»?

Персонажи М. Зощенко, как послушные марионетки, безропотно подчиняются обстоятельствам. Будучи оптимистом, Зощенко надеялся, что его рассказы сделают людей лучше, а те, в свою очередь, - общественные отношения. Оборвутся «нити», делающие человека похожим на бесправную, жалкую, духовно убогую марионетку.

Всё, что так смешно читателю, на самом деле грустно, и порой кажется беспросветным, но автор надеется, что через сатиру, резкие ремарки и характеристики сможет направить людей на улучшение себя самих и мира вокруг.

2.2. Роль предметной детали в показе ущербности отношений между мужчиной и женщиной.

М. Зощенко писал много и о любви, в «Голубой книге» этой теме посвящён целый раздел, но и в некоторых сатирических рассказах, не вошедших в него, тоже можно проследить линию любовных отношений между мужчиной и женщиной. Автор не забывает, что даже когда наступило «новое время», когда Россия встала на «великий путь коммунизма», персонаж, как и прежде, нуждается в возвышенных чувствах, таких, какие воспевались в сентиментальных любовных романах. Но вдруг оказывается, что простой пролетарий не способен на подобные чувства, хотя сам этого не осознаёт.

В начале рассказа обычно автор представляет читателю некую идиллию: двое любящих или симпатизирующих друг другу людей пытаются завязать романтические отношения, главный герой демонстрирует избраннице красивые чувства, благие намерения, способность к самопожертвованию, но как только герои встречают на своём пути какие-либо мелкие, по сути даже ничтожные помехи, любовная дымка рассеивается, и персонаж демонстрирует всем своё невежество и убогость чувств. Причём вся трагедия заключается в том, что герой не осознаёт этого, он уверен, что являет собой образец «нового человека», а на самом деле он ущербный «субъект», с неискоренимыми никакой новой идеологией мелкобуржуазными замашками. Так, в рассказе «Любовь» герой Вася Чесноков идёт провожать после вечеринки молодую особу, влюблённый до безумия Вася желает предоставить Машеньке доказательства своих нежных чувств к ней: «Вот скажите, лягте, Вася Чесноков, на трамвайный путь и лежите там до первого трамвая, я, ей Богу, лягу! Потому как испытываю к вам самые нежные чувства». Машенька смеётся, а он продолжает: «Вот вы смеётесь и зубки скалите, а я всё равно вас очень, так сказать, обожаю. Вот прикажите только, прыгни, Вася Чесноков, с моста, я ведь и впрямь прыгну!». Вася подбежал к перилам и сделал вид, что лезет. Но тут вдруг появляётся тёмная фигура, которая подходит к парочке и, угрожая, заставляет Васю отдать пальто и ботинки. Деваться герою некуда, но при этом некогда самоотверженный «рыцарь» начинает бормотать: «…у ей и шуба, и калоши, а я раздевайся…». После того, как грабитель скрылся, Вася оставил девушку, при этом гневно заявив: «Я же её и провожай, я же и имущества лишайся!…». Благодаря этому диалогу автор достигает свойственного ему трагикомического эффекта.

Повесть "О чем пел соловей" представляет тонко пародийно стилизованное произведение, излагающее историю объяснений и томления двух жарко влюбленных героев. Не изменяя канонам любовной повести, автор посылает испытание влюбленным, хотя и в виде детской болезни (свинки), которой неожиданно тяжело заболевает Былинкин. Герои стоически переносят это грозное вторжение рока, их любовь становится еще прочнее и чище. Они много гуляют, взявшись за руки, часто сидят над обрывом реки с несколько несолидным названием – Козявка.

А чем объясняется печальный итог в повести "О чем пел соловей"? У Лизочки не оказалось мамашиного комода, на который так рассчитывал герой. Вот тут-то и вылезает наружу «мурло мещанина», которое до этого - правда, не очень искусно - прикрывалось «галантерейным» обхождением.

Зощенко пишет великолепный финал, где выясняется истинная стоимость того, что вначале выглядело трепетно-великодушным чувством. Эпилогу, выдержанному в элегических тонах, предшествует сцена бурного скандала.

В структуре стилизованно-сентиментальной повести Зощенко проступают едко саркастические вкрапления. Они придают произведению сатирический колорит, причем, в отличие от рассказов, где Зощенко открыто, смеется, здесь писатель, пользуясь формулой Маяковского, улыбается и издевается. При этом его улыбка чаще всего грустно-печальная.

Именно так строится эпилог повести "О чем пел соловей", где автор наконец-то отвечает на вопрос, поставленный в заглавии. Как бы возвращая читателя к счастливым дням Былинкина, писатель воссоздает атмосферу любовного экстаза, когда разомлевшая "от стрекота букашек или пения соловья" Лизочка простодушно допытывается у своего поклонника:

Вася, как вы думаете, о чем поет этот соловей?

На что Вася Былинкин обычно отвечал сдержанно:

Жрать хочет, оттого и поет".

Своеобразие "Сентиментальных повестей" не только в более скудном введении элементов собственно комического, но и в том, что от произведения к произведению нарастает ощущение чего-то недоброго, заложенного, кажется, в самом механизме жизни, мешающего оптимистическому ее восприятию.

Ущербность большинства героев "Сентиментальных повестей" в том, что они проспали целую историческую полосу в жизни России и потому, подобно Аполлону Перепенчуку ("Аполлон и Тамара"), - Ивану Ивановичу Белокопытову ("Люди") или Мишелю Синягину ("М.П. Синягин"), не имеют будущего. Они мечутся в страхе по жизни, и каждый даже самый малый случай готов сыграть роковую роль в их неприкаянной судьбе. Случай приобретает форму неизбежности и закономерности, определяя многое в сокрушенном душевном настрое этих героев.

Фатальное рабство мелочей вытравляет человеческие начала у героев повестей "Коза", "О чем пел соловей", "Веселое приключение". Нет козы - и рушатся устои забежкинского мироздания, а вслед за этим гибнет и сам Забежкин. Не дают мамашиного комода невесте - и не нужна сама невеста, которой так сладко пел Былинкин. Герой "Веселого приключения" Сергей Петухов, вознамерившийся сводить в кинематограф знакомую девицу, не обнаруживает нужных семи гривен и из-за этого готов прикончить умирающую тетку. В рассказе «Любовь» автор делает акцент на неспособность маленького человека с его мещанским сознанием испытывать высокое чувство. Отношения с родственниками и друзьями также складываются на основе мещанской выгоды.

Художник рисует мелкие, обывательские натуры, занятые бессмысленным коловращением вокруг тусклых, линялых радостей и привычных печалей. Социальные потрясения обошли стороной этих людей, называющих свое существование "червяковым и бессмысленным". Однако и автору казалось порою, что основы жизни остались непоколебленными, что ветер революции лишь взволновал море житейской пошлости и улетел, не изменив существа человеческих отношений.

2.3. Языковые особенности рассказов.

Рассказы М. Зощенко 20-х годов разительно отличаются от произведений других известных авторов как его современников и предшественников, так и более поздних. И основное отличие состоит в том неповторимом, можно сказать, уникальном языке, который писатель использует не для прихоти и не потому, что так произведения приобретают наиболее нелепую, свойственную сатире окраску. Большинство критиков негативно отзывались о творчестве Зощенко, и во многом причиной тому был ломаный язык.

«Обычно думают, - писал он в 1929 году, - что я искажаю "прекрасный русский язык", что я ради смеха беру слова не в том значении, какое им отпущено жизнью, что я нарочно пишу ломаным языком для того, чтобы посмешить почтеннейшую публику.

Это неверно. Я почти ничего не искажаю. Я пишу на том языке, на котором сейчас говорит и думает улица. Я говорю - временно, так как я и в самом деле пишу так временно и пародийно» .

Писатель старается создать как можно более комичный персонаж с помощью нелепых, на наш взгляд, оборотов, неправильно произнесённых и употреблённых в совершенно не подходящем контексте слов, ведь главной фигурой творчества Зощенко является мещанин, малообразованный, тёмный, с мелкими, пошлыми желаниями и примитивной жизненной философией.

Комического эффекта Зощенко часто достигает обыгрыванием слов и выражений, почерпнутых из речи малограмотного мещанина, с характерными для нее вульгаризмами, неправильными грамматическими формами и синтаксическими конструкциями ("плитуар", "окромя", "хресь", "етот", "в ем", "брунеточка", "пельсинные корки, с коих блюёшь сверх меры", "для скусу", "хучь плачь", "собачка системы пудель", "животная бессловесная", "у плите" и т.д.).

Одной из характерных черт в сатире Зощенко было использование его героями иностранных слов, о значении которых, они, герои, конечно, только догадывались, в силу своего узкого кругозора. Так, например, в рассказе «Жертва революции» бывшая графиня билась в истерике из-за пропажи золотых часиков, часто употребляла французское выражение comme ci comme ca, что в переводе означает «так себе», причём было оно совершенно неуместно, что придавало диалогу комический и нелепый смысл:

Ах, - говорит, - Ефим, комси-комса, не вы ли спёрли мои дамские часики, обсыпанные брильянтами?

Что вы, - говорю, - что вы, бывшая графиня! На что, - говорю, - мне дамские часики, если я мужчина! Смешно, - говорю. - Извините за выражение.

А она рыдает.

Нет, - говорит, - не иначе, как вы спёрли, комси-комса.

Причём, важно также отметить, что герои произведений, даже несмотря на своё более или менее знатное происхождение, сочетают жаргон с напускными манерами. Зощенко тем самым указывает на невежество, которое уже нет надежды искоренить в этом поколении.

Некоторые писатели пытались писать «под Зощенко», но они, по меткому выражению К. Федина, выступали просто как плагиаторы, снимая с него то, что удобно снять, – одежду. Однако они были далеки от постижения существа зощеновского новаторства в области сказа.

Зощенко сумел сделать сказ очень емким и художественно выразительным. Герой-рассказчик только говорит, и автор не усложняет структуру произведения дополнительными описаниями тембра его голоса, его манеры держаться, деталей его поведения.

Многие фразы М. Зощенко стали крылатыми, поклонники его творчества, а также те, которые просто видели известнейшую экранизацию его рассказов «Не может быть», используют столь своеобразные и ёмкие фразы и в обыденной жизни.

Тем не менее, такой непривычный и ломаный язык является лишь вспомогательным средством, внешней косметической оболочкой его произведений. Постепенно писатель уйдёт от выбранной им манеры описания действия с помощью ярких речевых, неправильно построенных оборотов и неграмотного искажённого языка. Зощенко понимал, что за острой сатирой, за нагромождёнными пошлыми, мещанскими фразовыми оборотами не видно сути, злободневности и угрозы той проблемы, которая действительно волнует автора

В середине 30-х годов писатель заявлял: "С каждым годом я все больше снимал и снимаю утрировку с моих рассказов. И когда у нас (в общей массе) будут говорить совершенно изысканно, я, поверьте, не отстану от века"» .

Заключение

Творчество Михаила Зощенко - самобытное явление в русской советской литературе. Писатель по-своему увидел некоторые характерные процессы современной ему действительности, вывел под слепящий свет сатиры галерею персонажей, породивших нарицательное понятие "зощеновский герой". Находясь у истоков советской сатирико-юмористической прозы, он выступил создателем оригинальной комической новеллы, продолжившей в новых исторических условиях традиции Гоголя, Лескова, раннего Чехова. Наконец, Зощенко создал свой, совершенно неповторимый художественный стиль.

Основные черты, характерные для его творчества 20х-30х г.г., - это доверительная нотка, присутствующая в каждом его произведении, читатель всегда ощущает близость автора, который в свою очередь, уважает и любит своего читателя. Жизнь простых людей описана в его рассказах и новеллах детально, по его героям можно судить не только о времени, в которое они жили, но и об их мышлении. Быт – ограниченное пространство для ограниченного пролетария, который ещё не понял всю значимость революций ХХ века, не желает вырваться на свободу, стать лучше, взглянуть на свои поступки со стороны вместо того, чтоб повсеместно пытаться кулаками и бранью доказать свою значимость.

Зощенко знал, кто его читатель, поэтому он не желал описывать чуждую народу обстановку, невероятные ситуации и неординарных людей, всё его творчество насквозь пронизано желанием сблизится с читателем, войти к нему в доверие, для этого он использует жаргонные выражения и непосредственное общение с читателем в форме сказа. Одну из главных задач своего творчества он видит в том, чтоб высветить как прожектором все недостатки человека, всю ущербность мировоззрения, неспособность на высокие чувства и самопожертвование. Рабство мелочей не дает возможности героям почувствовать себя счастливыми, несмотря на «неидеальную систему», она ставит их в тупик, не давая развиваться и меняться в лучшую сторону. А обрамляет всё это мелкобуржуазное мышление экспрессивная, с ярким негативным оттенком, порой бранная характеристика героев, претендующих на звание основного избранного класса.

Автор старается донести до читателя всё, что он видел вокруг, за что переживал и желал исправить, хотел повлиять на мир вокруг него в отдельно взятой любимой стране, но понимал, что должно пройти гораздо больше времени, чем те десять минут, которые требуются для прочтения его сатирического рассказа.

Библиография

1. Белая Г. А. Закономерности стилевого развития советской прозы. М., Наука, 1977.

2. Зощенко М. О себе, о критиках и о своей работе. - В кн.: Михаил Зощенко. Статьи и материалы. Л., Academia, 1928.

3. Зощенко Михаил. 1935-1937. Рассказы. Повести. Фельетоны. Театр. Критика. Л., ГИХЛ, 1940.

4. Каган Л. Зощенко. Литературная Энциклопедия. М.,1930, Т. 4.

5. Федин К. Писатель. Искусство. Время. М. Современный писатель, 1973.

6. Шнейберг Л. Я., Кондаков И. В. От Горького до Солженицына. «Маленький человек» как зеркало советской действительности., Высшая школа, 1994.

Приложение

За что осудили Зощенко.

Во время единственной продолжительной встречи писателя Юрия Нагибина с Михаилом Зощенко зашел разговор о том, почему для разгрома Михаила Михайловича выбирали самые безобидные вещи вроде милого детского рассказа "Приключения обезьяны". Далее произошел следующий диалог. Зощенко:
"А никаких "опасных" вещей не было. Сталин ненавидел меня и ждал случая, чтобы разделаться. "Обезьяна" печаталась и раньше, никто на нее внимания не обратил. Но тут пришел мой час. Могла быть и не "Обезьяна", а "В лесу родилась елочка" - никакой роли не играло. Топор навис надо мной с довоенной поры, когда я опубликовал рассказ "Часовой и Ленин". Но Сталина отвлекла война, а когда он немного освободился, за меня взялись".
Нагибин:
"А что там криминального?"
Зощенко:
"Вы же говорили, что помните наизусть мои рассказы".
Нагибин:
"Это не тот рассказ".
Зощенко:
"Возможно. Но вы помните хотя бы человека с усами"?
Нагибин:
"Который орет на часового, что тот не пропускает Ленина без пропуска в Смольный?"
Зощенко кивнул:
"Я совершил непростительную для профессионала ошибку. У меня раньше был человек с бородкой. Но по всему получалось, что это Дзержинский. Мне не нужен был точный адрес, и я сделал человека с усами. Кто не носил усов в ту пору? Но усы стали неотъемлемым признаком Сталина. "Усатый батька" и тому подобное. Как вы помните, мой усач - бестактен, груб и нетерпелив. Ленин отчитывает его, как мальчишку. Сталин узнал себя - или его надоумили - и не простил мне этого".
Нагибин:
"Почему же с вами не разделались обычным способом?"
Зощенко:
"Это одна из сталинских загадок. Он ненавидел Платонова, а ведь не посадил его. Всю жизнь Платонов расплачивался за "Усомнившегося Макара" и "Впрок", но на свободе. Даже с Мандельштамом играли в кошки-мышки. Посадили, выпустили, опять посадили. А ведь Мандельштам в отличие от всех действительно сказал Сталину правду в лицо. Мучить жертву было куда интереснее, чем расправиться с ней".
В заключение беседы Нагибин подал полезный, но несколько запоздалый совет:
"А вы написали бы просто "какой-то человек".
Зощенко:
"Это никуда не годится. Каждый человек чем-то отмечен, ну и отделите его от толпы. Плохие литераторы непременно выбирают увечье, ущерб: хромой, однорукий, кособокий, кривой, заика, карлик. Это дурно. Зачем оскорблять человека, которого вовсе не знаешь? Может, он и кривой, а душевно лучше вас".
В посмертном двухтомнике М. Зощенко усатый грубиян все-таки превратился в "какого-то человека". Таким нехитрым образом редактор защитил Сталина (уже покойного и осужденного за культ личности) от "клеветнических инсинуаций".